Детям проще всего, взрослым сложнее, старикам — невыносимо

Детям проще всего, взрослым сложнее, старикам — невыносимо

Как переселенцы переживают то, что с ними произошло, почему нельзя с ними нянчиться и как спастись от эмоционального выгорания, в эксклюзивном интервью ТСН рассказала активистка Волонтёрской сотни Леся Литвинова.

"Приезжайте, я всегда тут. Если меня нет – значит, я поехала на почту за посылкой и скоро буду", - говорит по телефону активистка Волонтерской сотни и  одна из основательниц киевского центра для переселенцев на Фроловской улице Леся Литвинова.

С младшей, восьмимесячной дочерью наперевес, она координирует работу киевского Центра помощи беженцам почти круглосуточно, без перерывов на обед, выходных и отпуска. Литвинова бодрится и шутит, что находится  в отпуске по уходу за страной.

Ее знают все, кто еще со времен Майдана взвалил на себя заботу о тех, о ком не позаботилось государство. Телефон у нее звонит без преувеличения каждые пять минут. И на каждый звонок она отвечает.

Как переселенцы переживают то, что с ними произошло, почему нельзя с ними нянчиться и как спастись от эмоционального выгорания, ежедневно сталкиваясь с горем - в эксклюзивном интервью ТСН.ua рассказала Леся Литвинова, которая помогла уже стольким людям, что подопечные называют ее ангелом. Хотя глядя на то, сколько всего она успевает, хочется назвать ее киборгом.

 -Леся, сколько беженцев прошло через ваш центр за время его работы, вы подсчитывали?

-Недавно мы ввели электронную систему учета. Такое у нас и в посольствах. Так вот сейчас зарегистрировано тысяч 12 человек. Но их было гораздо больше, просто не все попали в базу. Новеньких каждый день около 80 семей. Как правило, приходит один человек из семьи. Мы записываем как одного, а все остальные к нему подвязаны.

 -Что это за люди? Каков их социальный портрет?

-Наш основной контингент – женщины, дети, старики. Но среднего портрета не будет. Потому что у нас нехарактерный срез. Есть люди, которые сюда не обращаются и обращаться не будут. Это либо состоятельные, либо те, у кого есть родственники, которые помогли им стать на ноги, либо им самим удалось перевестись на работу и просто сменить город. Есть люди, которые не знают о центре и поэтому не обращаются, а  есть совсем неблагополучные, у которых нет документов. Такие тоже сюда не приходят. Срез, который здесь –  он не средний.

 -Как они себя ведут? Стесняются? Неловко им?

 -Да. Многим очень трудно переступить внутренний барьер. Психологически сложно стоять в многочасовой очереди в секонд-хенд, особенно тем, кто жил хорошо  

 -В чем нуждаются?

-Во всем. Вы не представляете, за чем иногда приходят. За полками, например, за костылями.  Мы помогаем длительное время, единственное что питанием и бытовой химией помогаем только в первые полтора месяца. Это тот срок, за который человек может переоформить пособие, если он пенсионер, мама или инвалид или утроиться на работу, если он трудоспособный человек.

Хотя у нас есть люди, которым мы помогаем еще со времен Славянска. Это была первая волна беженцев, с ними все носились, их все облизывали, говорили: "Нет-нет-нет, вы сами только ничего не делайте, мы все сами".  Они привыкли. И теперь чуть что, кричат: "Спасите, мы умираем с голоду". Мы виноваты? Да, полностью. Мы на них учились. Плохо учились.

 -Вам сложно быть с переселенцами жесткой, отказывать?

-Сложно. Но есть здравый смысл. Приходит человек и говорит, мол, я нашел работу, жена нашла работу, бабушка пенсию получает, но мы снимаем квартиру и нам денег не хватает, нам нужна помощь. Я понимаю, что многие киевляне находятся в абсолютно такой же ситуации. Я просто человеку объясняю, что у него не кризис, можно снять жилье в пригороде, можно где-то ужаться, подэкономить.

Мне очень нравится подход израильских психологов, которые на войне собаку съели. Там никто ни с кем не нянчится – ни с ранеными, ни с бедными. "Чувак ты выжил? Ты герой". "У тебя одна нога? Круто! У тебя есть одна нога". Все! Это правильно.

Бывает, что нужно и облизать и понять и уговорить, но только чтобы вывести из шокового состояния, а дальше показать дорогу, по которой двигаться – чистое небо, куча работы, впереди целая жизнь. Главное – мотивировать.

Я объясняю беженцам: к этому нужно относиться как к переезду в другой город. Ну, разонравилось тебе жить в твоем городе, переехал в другой. Давай обустраивайся. Вон, вагончик с трудоустройством. Тут поможем, и тут поможем.

 -Обижаются?

-Нет, большинство понимает. Людей, которые обижаются  или начинают что-то требовать, мало.

 -Как они вообще переживают то, что с ними произошло? Как дети справляются?

 -Открою секрет: детям проще всего, их внимание переключили, эмоционально загрузили, и они отвлеклись. У них психика довольно гибкая. Взрослым сложнее. Старикам невыносимо. Поэтому они и сидят там, на Донбассе и не едут, сюда, готовые умирать. Они говорят, мол, мы одну войну пережили, переживем и эту.

У нас тут есть женщина в возрасте.  Она пришла к нам за помощью психолога. Психолога в тот день не было, и беседовала с ней я. Ребята-психологи  с нами проводили коротенькие тренинги, в тяжелых случаях, конечно, мы помочь не можем, но оказать первую помощь – да.

Она была в очень тяжелом состоянии. Дети из Луганска уехали неожиданно, ее с собой не взяли. Муж уехал еще раньше, он все ругался с ней, почему она не выезжает, а она не выезжала, потому что дети не могли выехать, у которых только-только родился ребенок. А потом они сами сорвались, сказали, мол, мы нашли, где жить, но тебе там места нет, поэтому мы поехали, извини.  Она осталась там одна. Приехала сюда, когда в ее огороде разорвался снаряд.  Муж с ней разводится, дети к себе не берут. Вот так все одновременно.

Она мне рассказала, что ей нужно вернуться в Луганск, потому что когда-нибудь дети захотят вернуться, и они оценят, что она хранила для них имущество. А еще говорила, что у нее там красивый сад, который она сама вырастила. Я за эти цветы зацепилась. Говорю: "Я не умею цветы сажать,  вообще.  А мне так надо! А давайте вы мне цветы сажать будете. Хотите? Можно? У меня дом недалеко от Киева. Давайте,  прям завтра отвезу, вам все равно жить негде. Поедете, посадите мне весной цветы".

И вот она увидела какую-то другую перспективу. Развелась с мужем, таки съездила в Луганск, заперла дом, привезла мне семена. Потом пришла сюда, сказала, что нашла работу и жилье, ходит к нам волонтерить, ждет весны сажать мне цветочки. Нужен толчок. Но вы же видите поток людей у нас тут такой, что не успеваешь с каждым поговорить.

 -А как вы определяете в толпе тех, кому нужна помощь? По глазам? Поведению?

-Обычно тех, кто неуверенно себя чувствует, видно. К таким подходишь, спрашиваешь, чем помочь? А бывает, внешне абсолютно никак не скажешь, что человеку нужна помощь. Приходила на днях барышня, просила памперсы для взрослых.

-Я сказала, что взрослые найдем. Спросила: "Для кого?". Оказалось, для мамы. У нее четвертая стадия рака, она при смерти, счет идет на дни. А девушка  такая красивая, холеная, ухоженная, серьги красивые золотые серьги в ушах.  Говорит, вы не представляете, как мы хорошо жили раньше. Все пришлось бросить. "Я с себя уже все сняла, все продала. Остались серьги, которые мама подарила на 16 лет, и я понимаю, что я на них ее хоронить буду".

 -Как, пропуская каждую историю через себя, вы спасаетесь от эмоционального выгорания?

-Я  уже не плачу. Не, я срываюсь иногда. У меня был период, когда я плакать не могла, позвонила Тане Назаренко. Она очень хороший кризисный психолог, объективно один из лучших в стране. Сделай что-нибудь. Я понимаю, что ситуация требует того, чтобы я плакала. У меня похороны, а у меня сухие глаза, и я не могу себя заставить. Сделай что-нибудь, я хочу плакать. Она говорит, ты человек адекватный, у тебя с головой все в порядке. Просо организм так защищается. Через две недели будешь звонить говорить: "Таня, заткни фонтан!". Через две недели звоню в слезах, говорю: "Таня заткни фонтан, это невозможно!".

 -Вы со многими из тех, кому помогли, поддерживаете связь?

-Я не успеваю поддерживать абсолютно со всеми, честно говоря, и не всех помню. Я недавно пыталась вспомнить, кто за лето жил у меня на даче и вспомнить не смогла, вспомнила далеко не всех. Кто-то приезжал, кто-то уезжал, внахлест жило две-три семьи. Какие-то были яркие истории —запоминалась, а бывало так, что людей привезла, оставила, продукты закинула. Они через какое-то время звонят: "Спасибо, мы уехали".  

-Те чувства, которые вы к ним испытываете,  как бы вы их охарактеризовали?

-Есть люди, к которым относишься как наседка: под крылом и, слава Богу, абы никуда не делся. А есть, просто на пустом месте завязываются теплые отношения. С Викой Василевской  мы срослись. Мы познакомились летом. Она позвонила, когда у  нее заболели дети. В надежде, а может быть хоть тут лекарствами помогут. Они только приехали, еще не обжились. Я ей привезла лекарства, потом спросила что надо, привезла постели. Потом перед 1 сентября спросила, нужны ли детям портфели и форма, а она мне сообщила, что нет, потому что уже съездила домой в Луганск, не хотела меня беспокоить. И на словах: "Дура, я сейчас приеду, началась дружба".

Беседовала Екатерина Иванова

Читайте в пятницу, 26 декабря, вторую часть интервью с Лесей Литвиновой на ТСН.ua!

От редакции: карточка Приват, которая обеспечивает работу киевского Центра помощи беженцев на Фроловской. 5363 5423 0194 1424 Коваль Александра.

 

Похожие темы:

Следующая публикация