Почему проза Алексиевич у некоторых вызывает отторжение.
Алексиевич дали Нобелевскую премию.
Кто такая Алексиевич? Я поначалу не мог вспомнить. Потом – "У войны не женское лицо". Да, помню. Была такая книга. Всю не читал – только отрывки. Читать всю мне нужды не было. Я же и так понимал, что война не отменяет ни отправления естественных потребностей, ни многих других естественных, звериных и хуже звериных потребностей, до поры спящих в нашей душе. И не только не отменяет – актуализирует.
К времени перестройки я был уже весьма осведомленным, и поэтому многое, из того, чем тогда зачитывались друзья, прошло мимо меня. Но интонацию пронзительной честности "У войны..." я запомнил. Сейчас, перед тем, как писать, заглянул в другую, недавнюю "Время секонд хэнд". Чтобы определить, что в бочке, не надо съесть ее всю – опять та же пронзительная интонация честности.
Но я, естественно, собирался писать не об Алексиевич. И даже не о Нобелевском комитете, вошедшим в историю своей не-премией Чехову, не-премией Толстому, не-премий доброму десятку великих имен русской литературы, но не нужно видеть здесь русофобии, точно так же абсурдны и премия Шолохову, и не-премия Ивлину Во, и не-премия Сигурду Хёлю (норвежцу), и... не буду продолжать этот список дальше. Нобелевские критерии далеки от одних только исключительно литературных достоинств. Хотя в случае с Алексиевич премия как раз досталась литератору талантливому.
А собрался я писать о реакции российского общества, а точнее его образованной части на эту премию. Именно она, эта реакция в данном случае много интересней самого события.
Реакция же наша состоит из двух частей. Часть первая – "Ура, русские побеждают!!!". И часть вторая – "У, гады-сволочи! Дали-таки премию русофобке!!!".
Есть, конечно, в реакции нашей и иные интересные ноты. Например, дремучее невежество и полное отсутствие литературного вкуса, свободно демонстрируемое публике. Так, автор, называющий себя писателем и, более того, имеющий читателей и почитаемый ими писателем, перечисляя более достойных по его мнению кандидатов в Нобелевские лауреаты, пишет через запятую Искандера и Пелевина (пятьдесят лет назад он бы так же через запятую написал Пастернака и Асадова, и пожизненно стал бы объектом насмешек). Но это просто один из индикаторов культурной деградации. Есть в нашей реакции и другие прелести, как, например, вечная зависть. Но не это в ней самое интересное.
Не это всё – главное. А главное – мирное сосуществование в народном сознании "Ура! Мы ломим, гнутся шведы" и "Это они нарочно! Чтоб нас уесть!..".
Так устроено военное сознание – во всём отыскивать признаки опасности и во всём же ловить предвестие победы. Победа или смерть. А что еще бывает на войне? Одна победа. Мы не постоим за ценой. А цена у победы какая? Конечно – смерть. Мир сплющен до одного измерения.
Оборотная сторона этой сплющенности – невозможность адекватного восприятия мира, а значит и невозможность ориентироваться в нем. Любое событие, когда мы пытаемся оценить его одномерно – как хорошее или плохое, оказывается с одной стороны хорошим, а с другой плохим.
В здоровой психике такая внутренняя противоречивость оценки, такая двойственность рождает состояние, называемое в психологии когнитивным диссонансом. Когнитивный диссонанс обнаруживает для человека непорядок в его представлениях о мире и запускает работу мышления. Но так происходит только в здоровой психике.
Больная же психика неприятное состояние диссонанса просто вытесняет и оставляет оба мнения – "Это – хорошо" и "Это – плохо" – мирно сосуществовать. Вместо этого больная психика отключает механизмы мышления, которые ответственны за развитие системы представлений. Грубо говоря, отключает логику, аналитический ум. Делая человека, говоря еще грубее, еще неакадемичней, дураком.
Но это – когда болеет индивидуальная психика. А когда болеет душа всего общества, то дураком становится всё общество.
Мы через всё это уже проходили. "Мы тут им папу римского подкинули из наших, из поляков, из славян" спокойно уживалось с антицерковными, а позднее – и с антипольскими настроениями. А "место голды меир мы прохлопали, а там на четверть бывший наш народ" – с государственным (и не только) антисемитизмом-антисионизмом. В общем – всю жизнь мою в ворота бью рогами как баран.
Проходили. И должны были бы помнить, чем всё это кончается. Но мы не помним.
Потому что болезнь наша ведет не только к культурной деградации. И не только к деградации интеллекта. Но и к деградации памяти. Мы не хотим помнить. Нам больно себя помнить. Нам хочется забыть так же, как хочется не думать.
Этим-то, кстати, и так важна, так ценна для нас проза Алексиевич – она заставляет помнить, заставляет думать. И именно поэтому и сама проза, и ее автор вызывают такое глубокое отторжение у наших склеротиков.
Оригинал