Свобода и независимость – это ценности, которые нельзя подарить или объявить, как "перестройку".
Существует множество вариантов текстов, которые бы я хотел написать ко Дню независимости Украины. Можно написать о яркой и трагической истории Украины, полной достижений, предательств, интриг, попыток спасти и возродить страну. Можно рассказать о людях и связанных с ними событиях, которые и есть история Украины. Кому-то она не нравится, кто-то бережет ее, часто не придавая значения ценности героев и поступков. История Украины огромная как вся страна. Разная - как отличаются гуцулы от одесситов или ужгородские венгры от крымских татар, бессарабские болгары от волынских чехов. Украине повезло быть не только большой страной, но и с разнообразным населением – так интересно жить.
Мне посчастливилось ездить в самые что ни на есть "бандеровские" места и полюбить Яремче. Жить у гуцула Игоря, с которым у нас были странные двуязычные разговоры: я понимаю украинский, Игорь - русский, но говорили на своих языках. Сидим вечером на крылечке, пьем кофе. По тропе на склоне горы осторожно спускается лошадь со всадником. "Игорь, что он там делает?", - спрашиваю. Игорь поворачивается ко мне, чтобы я увидел его хитрые глаза, и отвечает: "Це наш сусід, дід Петро, схрони перевіряє". Игорь как будто проверял мою благонадежность. Я понимающе кивнул головой, а Игорь решил меня "добить": "Ну там кулемети, гвинтівки, шмайсери, багато чого зберігають – знадобиться".
Вечером за ужином Игорь поднял рюмку и сказал тост, которым хотел меня окончательно разуверить в том, что мне в Карпатах ничего не грозит. "Хто сказав, що ми москалів не любимо? Нехай приїжджають, гроші привозять, але єдиний вид транспорту - літак, не танк!". Не помню всего, что мне тогда наговорил Игорь, но следующие пару раз я приезжал к нему уже как друг и конечно не как "москаль", которым я не был ни по рождению, ни по происхождению, ни по воспитанию. Однажды он повез меня к своей родственнице на окраину Татарива, в опрятный дом, выглядевший скорее как этнографический музей. Хозяйка, имя которой я не помню – моя ровесница. Игорь сказал ей, что я историк и мне интересна судьба ее семьи. Она оправила скатерть на столе, подлила мне травяного карпатского чая, пододвинула вазу с домашним печеньем и достала за иконой листок бумаги. Это было письмо ее отца.
У меня нет копии письма, не было и фотоаппарата, чтобы сфотографировать его. Знаю только, что его вскоре опубликовали в одной из книг об украинском сопротивлении. Я слушал и рыдал – не вслух, про себя. Это было письмо отца, которое он написал на второй день после рождения дочери, на третий день его убили – карательный отряд КГБ прочесывал ту местность, где скрывалась его группа. Недалеко от той пещеры, где была рождена его дочь. Отец успел написать ей письмо, вложить в бутылку и закопать под яблоней в саду. Все советское время родственники молчали о письме, показали яблоню только недавно, когда Украина стала независимой, и уже не было опасности.
Как вы думаете, что можно написать своей дочери, которой всего два дня от роду? Это было письмо-завещание, в котором отец рассказывал, как он любит Украину и что дочь должна сохранить эту любовь. Письмо было написано в 1957 году, когда карателей из КГБ в Западной Украине было больше чем жителей. Советская власть пыталась задавить сопротивление, подавляя любую попытку говорить о независимости Украины. Последними словами в письме были пожелания жить в независимой Украине. И в конце – "Слава Україні!"
И раньше, до поездок в Яремче, и позже я встречал много людей, которые по-прежнему звали жителей Западной Украины "бандеровцами", что сейчас, последние полтора года звучит как награда - за взгляды и стойкость убеждений. Но тогда, даже 10-12 лет назад в Киеве, Донецке или Симферополе "бандеровец" - было страшным ругательством, как "басмач" в Центральной Азии. Украина тогда становилась независимой постепенно, освобождаясь от грязи советской пропаганды, сдирая с себя всю ту мерзость, которая налипла за последние 97 лет.
Нынешняя война – тяжелая неизбежность, она добьет советский "интернационализм", который на самом деле за годы СССР превратился в фашистскую идеологию, распространяя ненависть ко всему, что не "русское". И, как оказалось, сопротивлялась не только Западная Украина. Шесть лет назад в Симферополе я увидел своих друзей – одноклассников и однокурсников, крымских татар, которые как и я родились и выросли в Таджикистане. Я рано узнал о том, что такое "депортация" - мои одноклассники шепотом рассказывали, как их родителей, бабушек и дедушек выгнали из Крыма. Мне было не совсем понятно тогда, как можно взять и выгнать. Таджикистану повезло – к нам привезли много творческих людей – артистов, художников, писателей, они рассказывали мне о Крыме - о садах, виноградниках и море. В начале 70-х годов я приехал в Крым пионервожатым в лагерь и вернувшись в Таджикистан долго рассказывал своим друзьям о том, чего они еще не видели своими глазами. Они все родились вдалеке от родины своих предков, и я для них был как Христофор Колумб.
Теперь, шесть лет назад я приехал к ним в Крым и увидел их поседевшими и печальными. Они вернулись на землю своих предков, где их называют "бандитами", "предателями" и "фашистскими прихвостнями". Называют их те, кого привезли в опустевшие после депортации дома крымских татар, их отпрыски, потомки, наследники советского маразма. Крымские татары оказались на земле, где варвары называют себя хозяевами, их раздражает крымскотатарская речь, голос муэдзина с минарета, красивая мелодия "Хайтармы".
Крымские татары учились сопротивляться давно, еще в советские времена они требовали возвращения на историческую родину, устраивали, страшно подумать, демонстрации в советском Ташкенте. Их арестовывали, судили и отправляли в тюрьмы, но они продолжали бороться. В Симферополе шесть лет назад я увидел новую форму борьбы, изысканную тактику неприятия варваров, неповиновения их правилам жизни. Крымские татары заговорили на украинском языке - намеренно, не скрываясь, реагируя на очередной хамский крик русскоязычного хозяина Крыма – "уезжай отсюда", нежным ответом: "Вибачте, я вашу російську мову не розумію". Я хохотал до изнеможения от реакции дедульки, увешанного иконостасом медалей, считающего, что он может крымскому татарину сказать все гадости, которые он выучил за свою никчемную советскую жизнь. Он выплескивал ненависть крымскому татарину, который "добивал" его украинской мовой.
В середине 80-х годов последний Генеральный секретарь ЦК КПСС и единственный президент СССР товарищ Горбачев придумал перестройку. Наивные люди подумали, что им предлагают свободу, а Горбачев предлагал лишь субпродукт свободы – ее видимость. КГБ работал по-старому – хватал, шантажировал, угрожал и сажал. Свободы слова как не было раньше, так и не появилась при слове "гласность". Злые языки тогда хихикали, объясняя, что гласность – это когда можно сказать все, что хочешь и получить за это кирпичом по голове.
Перестройка и гласность – это была игра для Запада, не для советских людей, которые на самом деле не знали, что с ними делать. Знали - на окраинах Российской и Советской империй были самостоятельные государства, со своей историей, культурой и собственными традициями политики и свободы слова – прежде всего, в Украине и в Грузии. Есть много примеров, как народы этих стран сопротивлялись империям. И они прекрасно знают, что свобода и независимость – это ценности, которые нельзя подарить или объявить, как "перестройку", за них надо бороться. Борьба всегда приносит результат и теперь ни Грузия, ни Украина не отдадут свое право жить свободными и независимыми.