Макрон заявил себя равным американскому президенту, чего до сих пор не позволял себе ни один из мировых лидеров.
Независимо от того, насколько успешных политических решений удалось добиться Эммануэлю Макрону по отдельным вопросам, за свой трехдневный государственный визит в Вашингтон, с 23 по 25 апреля, французский президент определенно преуспел в одном: он "сделал Францию снова великой". Он добился этого, примерив на себя мантию лидера Запада и выступая не просто как глава Франции или Европы, но как президент всего свободного мира. Макрон заявил себя равным американскому президенту, чего до сих пор не позволял себе ни один из мировых лидеров.
Наивно было бы полагать — и ничего подобного никогда не обещал Елисейский дворец или французские дипломаты, — что в ходе своего государственного визита Макрон каким-то образом начнет доставать из шляпы политических кроликов. Во-первых, чтобы это получилось, президенту США Дональду Трампу следовало бы быть куда более последовательным и предсказуемым, — но чего нет, того нет.
Кроме того, все обстоятельства государственного визита подразумевают, по определению, что внешняя сторона, церемониал, помпезность и символизм обычно доминируют над содержанием. Другое дело, что en même temps ("в то же время", — любимое выражение Макрона) президент Франции успешно использовал все возможности, предоставляемые форматом встречи, чтобы выставить свою страну на первый план — в двусторонних отношениях с Соединенными Штатами, в качестве лидера Европы, а также четко заявляя свою политическую позицию по всем глобальным вопросам современности.
Речь Макрона на совместном заседании Конгресса, в частности, преследовала одновременно три цели: напомнить об исторической важности французско-американских отношений, с многочисленными отсылками к американским президентам (в частности, Вашингтону, Линкольну, Теодору и Франклину Рузвельту); высказаться со всей определенностью по ряду политических вопросов ("Такова моя позиция"); а также, что немаловажно, сформулировать политическую философию (мощная серия заявлений "Я убежден") в защиту "нового вида многосторонности", с резким отторжением национализма и изоляционизма — фактически, кусая Трампа за ту самую руку, которой тот его кормил накануне, на официальном ужине.
Макрон, не смягчая выражений, заявил, что основная атака по западным ценностям идет изнутри, в том числе и из Соединенных Штатов, и что все свободные люди должны объединиться для того, чтобы сообща справляться с проблемами климатических изменений и популизма — ничуть не менее важных, чем угроза терроризма или антидемократических моделей государственного управления, продвигаемыми "некоторыми державами" (в первую очередь, Россией и Китаем).
Благодаря достоинству, с которым он держался, профессионализму, красноречию и общей уверенности в себе Макрон произвел впечатление на американцев, а также на весь мир. Он выглядел человеком, которого американцы — да и все жители планеты — не отказались бы видеть в роли президента Соединенных Штатов. То, что Макрона принимают как мирового лидера, имеющего право на независимую точку зрения, было очевидно даже в Конгрессе, хотя нельзя с уверенностью утверждать, что сенаторы и представители в полной мере осознавали всю многозначность и сложность взгляда на мир, который им представил Макрон; это было особенно очевидно по тому, с каким вниманием слушали французского президента в ходе его встречи со студентами Джорджтаунского университета.
Американцы привыкли смотреть на мир сквозь призму "англицизма" и полагаться на британские источники и прессу, когда им нужно разобраться, что происходит в Европе. Отчасти причиной тому малое число американцев, читающих не по-английски. Что особенно поразило в реакции британской публики и средств массовой информации на этой неделе, так это всеобщее изумление от того, что президенты Франции и США общаются между собой на равных, после чего француз позволяет себе высказывания, диаметрально противоположные взглядам Трампа — который очевидно без ума от Макрона, до той степени, которую можно назвать "бромансом". Основное, чего в своем недоумении британцы понять не могут, — это коренного отличия французско-американских отношений от англо-американских.
Со времен Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта Британия стояла рядом с Соединенными Штатами, но при этом всегда на позиции младшего партнера. Со времен Шарля де Голля и Франклина Рузвельта Франция настаивала на том, чтобы стоять к Америке лицом к лицу — на одном уровне, самостоятельно и независимо. Именно на этом контрасте сыграл Макрон.
В результате он покидает Вашингтон, еще более укрепив свой престиж как действующий президент Европы. Канцлер Германии Ангела Меркель прибудет в американскую столицу 27 апреля, с рабочим визитом, когда город все еще будет украшен французскими триколорами. Трудно было бы яснее указать на роль Германии как второстепенного партнера — впервые за всю историю франко-германских отношений. Задачей Меркель будет укрепление коалиции, возможно, несколько смягчая самые амбициозные устремления Макрона. При этом она окажется фактически лишена возможности продвигать собственную повестку.
Сами по себе Соединенные Штаты при Трампе и, вероятно, при предыдущем президенте Бараке Обаме потеряли признанную всеми способность предлагать комплексные решения международным проблемам, принимая которые, все остальные главные мировые силы были готовы принять лидерство Америки. Тем не менее в случае, к примеру, Иранского ядерного соглашения и Сирийской войны Макрон и Франция, которой он руководит, обладают четким представлением стратегических целей и правомочностью для внедрения своей политики в обеих областях, но только до тех пор, пока США не возражают этому. Поэтому от Америки Макрон ждёт, скорее, отсутствия негативной позиции, чем наличия подтвержденной поддержки.
Макрон заявил: он не думает, что Трамп продлит Иранское ядерное соглашение; он также сказал, что Франция не выйдет из соглашения, однако ему хотелось бы более широкой договоренности, в которой Совместный Всеобъемлющий план действий станет первым из четырёх столпов, а три остальные будут покрывать долгосрочный доступ к ядерным программам Ирана, его способность производить баллистические ракеты и — что превыше всего — его поведение на Ближнем Востоке, особенно в том, что касается поддержки террористов или повстанцев.
Похоже, Макрон убедил Трампа в опасности выхода из Совместного Всеобъемлющего плана действий, однако не смог убедить не выходить из соглашения. Здесь Макрон сделал что мог и что должен был сделать: выразил уверенную позицию Франции, четко донёс ее до американского президента, высказал ее перед американским Конгрессом и обозначил поиск компромиссного решения — тех самых четырёх столпов, которые должны сохранить соглашения и разрешить сомнения Трампа. Но снова-таки, будет наивно полагать — и ни Елисейский дворец, ни французские дипломаты так не считают — что Макрон был способен на большее.
Макрон покидает Вашингтон, оставляя американцев влюблёнными в себя и Францию, пробудив во многих ощущение важности франко-американских отношений, продемонстрировав шокирующе интимные отношения с американским президентом и четкий, смелый взгляд на прогрессивную многостороннюю политику. Все это делает его претендентом на роль великого европейского лидера. И хотя для этого ещё многое следует сделать, а для многого понадобятся огромные усилия и время — результат для трехдневной работы получился неплохой.
Читайте текст оригинала на the Atlantic Council
Присоединяйтесь также к группе ТСН.Блоги на facebook и следите за обновлениями раздела!