Проблема эффективности импичмента — следствие реально назревших конституционных проблем в США.
Президент США Дональд Трамп — третье в истории страны высшее должностное лицо, которому был объявлен импичмент. Само это слово в российском контексте может вызвать некоторое замешательство. Когда предпринималась попытка объявить импичмент президенту России Борису Ельцину, под этим понималось его отстранение от должности. Но в США эта процедура, унаследованная от английского прецедентного права, означает всего лишь предъявление обвинений в нижней палате, суд по которым должен состояться в высшей, в данном случае в Сенате, где за вынесение обвинительного приговора должно быть подано не менее двух третей голосов, — пишет Алексей Цветков в колонке на "Радио Свобода".
Даже отвлекаясь от конкретных обстоятельств нынешнего рассмотрения, можно с достаточной уверенностью полагать, что такой приговор вынесен не будет. Тому есть ряд причин, многие из которых постоянно упоминаются комментаторами, но я хотел бы обратить внимание на такие, которые мне представляются системными. Первая из них — попросту урок, извлеченный из прошлого. Импичмент не работает.
Уж коли зашел разговор о прецедентном праве, посмотрим на прецеденты. В 1868 году импичмент был объявлен тогдашнему президенту Эндрю Джонсону, которого обвинили в нарушении некоторых конституционных процедур, в том числе связанных с назначением и увольнением членов кабинета. Однако после рассмотрения в Сенате обвинение было снято в результате ряда компромиссов, на которые согласился президент.
Потом 130 лет процедура вообще не применялась, хотя были попытки предъявить обвинения целому ряду президентов, включая Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего. Большинство из этих попыток потерпело неудачу на ранней стадии, хотя в случае Никсона консенсус был возможен, и он предпочел заблаговременно уйти в отставку. Вторым объектом импичмента стал Билл Клинтон в 1997 году: его обвинили в даче ложных показаний под присягой. Сенат, однако, вынес оправдательное заключение, в основном по признаку партийной принадлежности голосующих, а рейтинг президента в результате только вырос. И вот третьей мишенью импичмента стал Дональд Трамп.
130 лет процедура вообще не применялась, хотя были попытки предъявить обвинения целому ряду президентов, включая Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего
Можно возразить, что два прецедента в прошлом — не такая уж твердая модель для прогнозов. Но есть и более фундаментальные основания подозревать, что статья об импичменте не работает как было задумано. Отцы-основатели США включили её в конституцию из опасения, что в руках беспринципного политика президентская власть может стать орудием произвола, вроде власти английского короля, какой она им тогда представлялась. Но в том виде, в каком идея сформулирована, её можно толковать очень по-разному — и это объяснимо, потому что авторы полагались на мудрость сенатских арбитров. Напомню, что сенаторы в ту пору избирались не демократическим путем, а законодательными собраниями штатов и зависели от избирателей гораздо меньше, чем сегодня.
Вот, например, мнение Александра Гамильтона, высказанное им на страницах сборника документов "Федералист", где сохранена дискуссия о проекте конституции: "Где как не в Сенате можно найти судебную инстанцию, которая обладала бы достаточным достоинством и независимостью? Какой другой орган мог бы обладать достаточной уверенностью в своей собственной ситуации, чтобы сохранять, не имея опасений и не будучи ни под каким влиянием, необходимую беспристрастность в противостоянии обвиняемого индивидуума и представителей народа, его обвинителей?"
Эта предполагаемая позиция Сената "над схваткой" с тех пор утрачена, поскольку сенаторы сегодня, как и члены Палаты представителей, избираются всеобщим голосованием, и независимыми от обеих сторон арбитрами считаться уже не могут. Но есть ещё один фактор, куда более веский, нейтрализующий упомянутую Гамильтоном беспристрастность, — это растущая поляризация в рядах электората, на который оглядываются сенаторы.
Ещё во времена процедуры импичмента, предпринятой против Никсона, состав и позиции обеих партий выглядели по-другому. У демократов было влиятельное консервативное крыло на юге США, а у республиканцев — прогрессивное, в основном в Новой Англии. Таким образом, в Сенате обе партии представляли некоторый спектр мнений, способствующий достижению компромиссов и общих позиций. Сегодня подобные компромиссы выглядят всё менее реальными: у демократов явственно доминирует левое крыло, символом которого стал недавний выход, по некоторым опросам общественного мнения, Берни Сандерса на первое место среди партийных кандидатов в президенты.
Что касается республиканцев, то они не только сместились вправо, но и сплотились вокруг Трампа, по сути превратившись в правопопулистскую партию с размытой платформой. Любая попытка выйти из этого строя может быть наказана базовым электоратом, представляющим собой если не большинство, то активное меньшинство в ряде штатов. Таким образом, любой республиканский голос, поданный за обвинительный приговор, может положить конец карьере отступника.
Отцы-основатели предвидели опасность партийной поляризации и на стадии обсуждения проекта конституции выступали с предупреждениями против формирования политических партий, в ту пору они называли их фракциями. Увы, они были первыми, кто не последовал собственному совету. И Гамильтон, и Джеймс Мэдисон, и Томас Джефферсон стали основателями политических партий.
Судя по всему, проблема эффективности импичмента — следствие реально назревших конституционных проблем в США. Но, конечно же, любой политический прогноз, в том числе и мой, должен компенсироваться готовностью комментатора съесть, в случае ошибки, собственную шляпу.
Перепечатывается с разрешения Радио Свободная Европа/Радио Свобода