Никого не интересовало расследование "дела Бабченко". Интересовали только политические дивиденды

В конце мая 2018 года мир всколыхнула новость об "убийстве" в Киеве российского журналиста Аркадия Бабченко, который сбежал в Украину, поскольку был ярым критиком Кремля. В тот вечер, 29 мая, ряд стран и международных организаций выразили свою обеспокоенность опасностью, в которой находятся журналисты в Украине, а представитель ОБСЕ по свободе СМИ Арлем Дезир вообще экстренно вылетел в Киев. В России же немедленно возбудили дело об убийстве российского гражданина.

Однако уже на следующий день в СБУ собрали пресс-конференцию и сообщили – "убийство" было инсценировкой для поимки организаторов. Представили на ней и живого Бабченка как доказательство. По данным следствия, у организаторов был целый список лиц, которых должны были убить на территории Украины. Главный посредник с ФСБ - Борис Герман был арестован, а впоследствии и осужден на 4,5 года лишения свободы за сделку со следствием. На данный момент суд удовлетворил его апелляцию и принял решение выпустить из тюрьмы.

Герман вышел из тюрьмы в день рождения человека, из-за которого туда и попал, ведь раскрыть схему заказных из России убийств стало возможным благодаря священнику и ветерану АТО Алексею Цимбалюку. Именно к нему обратился Герман с предложением об убийстве Аркадия Бабченко. Цимбалюк решил сообщить об этом СБУ - как следствие была проведена инсценировка ликвидации журналиста, а сам Герман задержан. В интервью корреспонденту ТСН Наталье Нагорной Алексей рассказал об отношениях с Борисом Германом и почему хотел бы с ним снова встретиться, о подготовке и проведении "убийства" журналиста, а также о своем опыте войны в Донбассе, жизни священника и нынешнеи занятии - производстве настоек. 

- Алексей, Борис Герман, к аресту которого ты имеешь непосредственное отношение, вышел на свободу. Ты подозревал, что его так быстро выпустят??

- Честно, я был удивлен, во-первых, что его не выпустили вообще после первого суда, когда у него там потом начались суды для того, чтобы он вышел по состоянию здоровья. Я думал, что он выйдет после первого суда. Мне намекали во время следствия, что с прокурорами все "на мази". И поэтому сидеть "чувак" будет недолго. То, что у нас прогнило все и везде, – это тоже ни для кого не секрет. Если взять, например, Генпрокуратуру, то люди, после того как сделали свой удачный PR или неудачный PR на пресс-конференции после задержания Германа. Это первый день "воскресения" Бабченко и т.д. А после этого люди там себе "нарубили" каких-то политических дивидендов, как они думали. А на самом деле они просто пох*рачили все, что мы делали, по большому счету. Потому что, вот когда там Луценко прямо во время пресс-конференции начал мочить Богуцкую там какую-то. Ну кому она надо, ну она больная. Или там тот Саакашвили. Вообще-то говорить о Facebook вместо того, чтобы говорить, что Россия через посредников заказывает убийства людей в Украине, вот они говорили вообще о х*р знает чем. Я, сидя в кабинете следователя на тот момент, смотрел эту прессуху в прямом эфире и, честно, я, блин, материться же нельзя? Я реально ох*евал. Я как посторонний зритель, если бы смотрел на это все, я бы не поверил, что это правда.

Дальше Герман получает 4 года по соглашению со следствием. Нет, ну, сделка со следствием – это хорошая штука, но я не вижу посадок, которые были дальше. Вот я не вижу. Герман же работал не один в Украине, это 100%. Слава богу, на самом деле, что было так резонансно все, что просто не работали дальше. Я думаю, если бы первая имитация у нас была, если бы этот первый персонаж был бы кто-то другой, а не Бабченко тот самый, не было бы такой огласки огромной, все бы продолжило работать. А здесь благодаря именно вот такому хайпу прекратилось, ибо было бы уж очень палевно.

А по запросу в Google это дело переплюнуло MH17. И опять же, смотря на реакцию российской стороны, там сразу же в первый час они открыли производство – убийство российского гражданина на территории Украины. Убили перед тем Вороненкова, кого там еще убивали, по кому были производства? Следственный комитет РФ открывал какие-то производства? Не было ни по кому и ничего. Здесь четко прослеживается определенный алгоритм и, учитывая, что второй в списке там был тоже гражданин России. Я знаю четко о первых трех людях, которые были в списке. Я о других просто не знаю, кто по правде, кто не по правде, какие там списки были и где они их брали. Вот я знаю трех людей, по которым я должен был работать лично. Второй тоже был гражданин России.

- Кто это был?

- Можно я не буду озвучивать? Я просто не очень хорошо отношусь к этому человеку, и не хочу лишний раз его пиарить. Я считаю, что это ФСБшный стукач, на самом деле. Но он просто сейчас бесполезен для них. Он под контролем и не может работать, не может давать какую-то информацию. Опять же, чума засралась здесь по самые уши и его никто не воспринимает нормально. В принципе, могу теперь сказать – Илюша Богданов. Он был второй в списке.

В принципе, несмотря на все это, я понимаю, что именно ФСК (Федеральная служба контрразведки России – ред.) и раскрыла бы это страшное "преступление". Где-то там за пару месяцев нашли бы праворадикала, который убивает "русских".

- Это тебя?

- Ну да. Это один из вариантов развития событий. И я уверен, что там этих факторов было несколько.

- Поступали ли тебе потом такие же "интересные" предложения?

- Ты знаешь, чтобы посмеяться, я тебе скажу, да. Буквально через, не прошло наверное и недели, на самом деле после всего этого. Звонит мне один человек и говорит: "Нужно срочно встретиться". А я говорю: "О чем?". "Вот надо и все, серьезное бизнес-предложение". Я приезжаю на встречу, при чем с употреблением всех возможных и невозможных мер безопасности. Я приезжаю и мне человек говорит: "Смотри, такая ситуация, тебя же где-то использовать вообще не вариант. Но если мы будем говорить, что ты с нами работаешь, это же нормально, ты не против?". А я говорю: "Вам это зачем? Вы о чем? Я же сдал работодателя". А они мне: "Нет, ну ты понимаешь, к тебе же ФСБ обращалось, это уровень" (смеется). Можно было бы брендировать (имя – ред.) на начале.

- А рынок киллерских услуг сейчас есть вообще?

- Понимаешь, дело в том, я же не киллер. То, что ко мне обратился человек, это просто, по большому счету, промысел Божий. А то, что рынок существует, – есть убийства, значит, есть те, кто этим занимаются. Есть заказные убийства, значит, есть люди, которые выполняют заказ. Насколько часто раскрываются заказные убийства в Украине? Практически никогда. И это беда не только Украины, это беда любого государства и не государства. Это очень трудно раскрыть, потому что когда готовятся и готовятся правильно, и тем более, что это работает человек, который никак не связан с объектом. Соответственно, очень трудно найти, кто это сделал. Такие убийства раскрывать практически нереально. Это огромная работа должна быть у Службы для того, чтобы докопаться, для того, чтобы раскопать. Работают в основном серьезные профессионалы, которые действительно подходят серьезно к своей работе.

- Вот проходит полтора года – и Герман выходит.

- Да, выходит Борис Львович из тюрьмы, потому что он болен. Вот мне просто сейчас интересно лично самому, где он лечится? Дома, в больнице? Я так понимаю, что если человек настолько болен, что не может сидеть в украинской тюрьме, которые не со сверхжестким режимом и так далее. И не может лечиться в тюремной больнице. Это уже должно быть такое состояние, что его из суда должны были там сразу в реанимацию куда-то, в больницу везти, потому что там все, там уже клеятся ласты просто. Я не уверен.

- У тебя не было желания увидеться?

- У меня это желание присутствует, оно уже давно присутствует (смеется).

- Чтобы ты сказал?

- Я бы ничего не говорил (смеется). О чем там говорить? Там надо п*здить.

- Ты думаешь, он сам не захочет тебя увидеть?

- Я не уверен, что у него такое желание появится. Знаешь, сейчас все друзья начинают предостерегать, вот ты там осторожнее и т.д. Как по мне, это немножко странно и смешно, потому что здесь самая большая угроза – это абсолютно не Герман. И я скажу так, моя личная точка зрения, что для Германа на сегодняшний день угроза от его бывших работодателей, от спецслужб России, намного больше. Для него это все гораздо стремнее. Во-первых, потому что все провалилось и развалилось. Огромные репутационные потери в России, потому что криворукие, ничего не могут организовать нормально.

Во-вторых, серьезные про*бы с агентурой. Много моментов. Есть моменты, о которых я просто не могу говорить. Но то, что они получили по зубам очень хорошо, и в принципе, по крупным счетом, это все благодаря кому – двум людям. Борису Львовичу, который "очень умело" это все организовал, и дальше все, что из этого вытекает. Он обратился к человеку, не разобравшись вообще в человеке, скажем так. Он обратился, думал, что деньги все решают, но оказывается не все. Плюс там, он этих "фесов" обманывал на каждом шагу, там приклеивались деньги к любому. Боря делает шаг – и он там приклеил 10, он сделал два шага – приклеил еще по 10 за каждый шаг. Ему надо и бояться, я бы ему еще и орден дал. Потому что он реально так "фесов" жестко обул. На деньги.

- Думаешь ему понадобится охрана?

- Вряд ли он потянет сейчас со своим нынешним финансовым положением, чтобы оплачивать охрану. Серьезная охрана – это кубик. 4 мужчины должны возле тебя ходить постоянно. Это охрана, которая действительно может тебе помочь. Все, что другое, – это просто защита от гопника. Я не думаю, что на него или на меня будут охотиться гопники.

- Насколько ты себя чувствуешь в безопасности?

- В безопасности я себя не чувствую вообще. В принципе. Ты понимаешь, тут же есть куча нюансов. Кроме того, что есть непосредственная угроза от "запоребриковых обезьян", так есть еще и угроза и от местной всякой х*еты, среди которой я также имею много врагов, потому что живу определенной жизнью. Просто кто-то может сработать с какой-то своей там личной местью, а стрелки будут переводиться туда. Как один из вариантов.

- А тебе в самом начале предлагалась какая-то охрана? Программа защиты свидетелей?

- Программы защиты свидетелей в Украине как таковой нет вообще. От слова вообще. Я тебе скажу так, как бы я видел сейчас наше с тобой интервью через полтора года после этих событий. Я бы его видел никак. Его бы не должно было бы быть вообще. Меня как такого человека, которого все знают, не должно просто быть. У меня должен был бы быть там паспорт с именем условного Иванова Ивана Ивановича, я должен был бы сидеть там, в карпатском хуторе вряд ли, ибо там ты не спрячешься, прятаться можно только в большом городе. Но на самом деле ты другой человек, другое лицо, совсем другие паспортные данные, и все-все-все, что за тем идет. У нас такого нет, к сожалению.

И в принципе это одна из причин, почему люди не дают показаний в резонансных делах. Потому что тебя никто не защитит потом. И когда у нас делаются громкие заявления, особенно сейчас нынешним руководством, что "звоните в НАБУ – получите процент". Процент не спасет. Для человека надо просто полностью изменить жизнь. Вот тогда да, тогда действительно, может, будут и показания, и свидетели появятся. Мне часто задают вопрос, особенно на фоне убийства Кати Гандзюк, что исполнители убийства – это люди, которые прошли войну, и люди вот именно "правосеки" бывшие. Вот как так, почему они сработали, а ты отказался. Трудно соответствовать. Но одна из причин, почему люди даже там если бы отказался работать тот сам самый "Опер" (позывной организатора нападения Сергея Торбина – ред.), но он бы не пошел ни к "мусорам", ни в СБУ. Почему не пошел? Потому что его просто бы грохнули местные вот эти. Те же самые Мангеры-Шмангеры. Его просто тоже бы уничтожили и все. Человек, который даже готов свидетельствовать, он просто знает, что он не получит никакой защиты. Это беда украинского законодательства.

Взять сейчас наши ситуации с Борисом Львовичем, чувак отсидел полтора года в тюрьме, ничего не изменилось в его имущественном состоянии. Хотя бы по статье должна быть конфискация какой-то части имущества. Человек вышел и у него все нормально. Он потерял полтора года жизни, при чем не в самых худших условиях. Человек работал на спецслужбы России, это все он признал на суде. Меня зае*бывают эти все "шутники", которые говорят там "верю-не верю", "было-не было". Четко все засвидетельствовано в судебном решении. Есть соглашение со следствием. И в этой сделке он полностью признает сотрудничество со спецслужбами России. О чем еще можно говорить. Какие еще там "верю-не верю". То, что сейчас там происходит, опять же, с другой стороны, чувак через полтора года выходит из тюрьмы. Я и сам начинаю задумываться: "А может, все не так было? Может, я что-то пропустил?" (смеется).

- Ты много денег потерял...

- Недополучил, вернее не получил. Я получил вообще ноль, по большому счету. Я больше потратил, чем получил.

- Тебе обещали 40 тысяч?

- Да, мы договаривались на 40.

- Это только за Бабченко?

- Да, это только за Бабченко. Там еще аванс был, все такое. Хотя нет, мы на 30 сошлись. Слушай, я уже как-то, меня там спрашивают о дате, я уже нихера не помню. Мне настолько безразлично все. Даже не безразлично, я хочу это забыть как страшный сон и чтобы это как можно быстрее закончилось. При этом я понимаю, что это все никогда не закончится. А цифра у нас была 30 – аванса 15.

- Аванс у тебя забрали СБУшники?

- Аванс да, он же конфисковывается в бюджет. Мне никакой награды никто не дал.

- Грамоту?

- Да, я получил грамоту. Без печати (смеется).

- Сейчас тебе не предлагают охрану. Тогда тоже ничего не предложили, как-то обезопасить твою жизнь?

- Смотри, я тебе расскажу как работает эта шняга с СБУ. Я не знаю, как работает с "мусорами", я знаю, как работает с СБУ. Вот что такое охрана – ты там сообщает о своем выходе, входе, куда ты ходишь, с тобой постоянно должны быть четыре альфача, они тебя возят. Ты не только сообщаешь, ты согласовываешь все свои движения. Тебе надо где-то выйти в магазин за хлебом, ты звонишь и говоришь: "Мне надо ехать в магазин за хлебом". Тебе говорят: "нельзя". Ты спрашиваешь: "А почему?". Тебе говорят: "Потому". И мне надо такая ху*ня в жизни? Это охрана? Это не охрана. Это ты практически сидишь в тюрьме. При чем, в основном это происходит не в твоей жизни, тебя вывозят в Конча-Заспу, там есть база СБУ. Ты там живешь. То есть ты живешь под полным контролем. Это не защита, это совсем другое.

Мне не предлагали, а если бы предложили, я бы просто убежал бы в горы от такой ху*ни. Пусть бог защищает, как с таким жить. Я свободный, нормальный человек. У меня есть разные интересы. Я бы согласился действительно там на полную смену своих определенных моментов, на такие бы вещи я согласился. Если бы действительно мне бы обеспечили, и не пообещали обеспечить там, а четко был бы некий депозитный счет, с которого я бы знал, что с этих денег могу жить. Потому что изменение жизни – это не так просто. На такой вариант я бы согласился. А вот это все – ну это же смешно.

Опять же, сколько будет длиться эта охрана, на время. Первый год-два – это самое безопасное время, пока еще оно все теплое, свежее. Вот пройдет 5 лет, учитывая тот поток информации, в котором мы живем, кто-то вообще вспомнит, что такое было? Там Бабченко какое-то было, была имитация. Ну там где-то краем уха. Если через пять лет условно зажмурять Алексея Цимбалюка, кто-то вспомнит, а кто-то нет. Сомкнуло и сомкнуло. Самое опасное время – это два-три года, а потом ты забыт и тебя можно спокойно убирать. Никто там тебя особо не обратит внимания. А охрану тебе дадут на время? Ее дадут на год, ну максимум на два. Максимум. Никто потом не будет тратить кучу государственных денег на весь этот бред. За эти два года уходит столько денег, что можно было обеспечить жизнь человеку на пять-шесть лет.

- А ты с самим Бабченко общаешься?

- Сейчас нет. То, что он уехал – это личное дело человека. Мне не понравилось его поведение во время выборов. Он сам неоднократно говорил, что до внутренних дел Украины никак не касается и не разбирается в том, что происходит, а он реально не понимает, кто есть кто в украинской политике. Приезжий человек. Человек полностью чужой. Он реально не понимает политических процессов, которые здесь происходят. А тут он начал объяснять, за кого надо голосовать. Об украинской инфантильности. Ну, ты кто? Герой, потому что не убили?

- Насколько для тебя "убийство" выглядело правдоподобным?

- От правдоподобности работы зависела по сути моя жизнь, потому что я должен был встречаться и получать вторую половину. То, что так получалось, что Боря должен был вылетать в Италию, эти даты он не согласовывал. Не проверяли, кто куда летит. Это нереально проверить. Все делалось аккуратно, чтобы и он ничего не почувствовал, что за ним следят и он на жестком крючке. Соответственно вторую половину я так и не получил, потому паковали раньше. На утро у него не было этих денег, а упаковали его как раз тогда, когда он шел за деньгами для меня. Если бы потерпели еще полчаса или 40 минут, все было бы.

Но терпеть уже нельзя было, потому что была назначена пресс-конференция Грицака. Ее и так все время переносили. Ее вообще планировали на 10:00. Ни руководство СБУ, ни президента, ни генпрокуратуру не интересовало расследование. Их интересовало получить политические дивиденды и не более. Хайп, шум подняли – поймали Борю. А дальше что? В первоначальных планах вообще планировали, чтобы Бабченко якобы был мертв 3-4 дня минимум, потому что у меня с заказчиком иную степень доверия. Можно было бы вытянуть гораздо больше интересной информации. Если руководствоваться государственными интересами, когда наших ребят-моряков из плена отпускали, Аркадий что-то там писал о высших государственных интересах, то в высших государственных интересах было его *бнуть. Это было бы замечательно. У меня бы были такие доверительные отношения с заказчиком, что просто капец. Когда все четко видно: грохнули, похоронили. Это же совсем другой уровень общения. Я считаю, что недоработали. Никто про государственные интересы не подумал, к сожалению.

- О чем ты подумал, когда тебе предложили убить трех человек?

- Мне сначала предлагали убить трех людей. Не о трех шла речь. Это я просто первых трех увидел. Сначала увидел Бабченка. Когда получал аванс, он мне показал двух следующих. Разговоры о том, что в стране пизд*ц и надо устраивать тоталитарные чистки начались раньше. Где-то за месяц до этого уже говорилось, что существуют какие-то списки. Говорилось, что будет работать не одна группа, а много. Надо будет по 40-45 человек на группу отрабатывать. Он спросил, интересно ли мне это. Конечно, интересно (смеется). Я сразу подумал, что у человека какое-то очередное весеннее обострение. А когда дали аванс, смотрю, что не обострения. Он когда мне прислал фотки Бабченко – знаменитый скрин с формы из паспортного стола русского. Вообще тот чувак не шифровался, что информация из России. И написано было, что "этот человек на встречу с пророком". И пишет: "Тебе это интересно?". Вообще если разобраться, у меня какие были варианты: или работать, или идти в СБУ. По-другому – бросить на аванс или просто отказаться – не вариант. Ты уже свидетель. Опасный. Откажешься – не откажется кто-то другой.

Я сразу погуглил, кто такой Аркадий Бабченко. Я не знал, кто это. Это не тот сегмент соцсетей, который мне когда-то был интересный. Он на украинский сегмент особо не работал. Он работал на Россию. Мочил бы дальше Путина – был бы моим другом. Если бы только Путиным занимался. Я посмотрел и сразу стало понятно, откуда растут ноги. К украинской революции это нет точно никакого отношения. Я сразу переслал это своему другу. Это же буквально перед Пасхой было. Это Великая Пятница. Я уже на BlaBlaCar, к маме еду. При чем такие совпадения, которых никогда не бывает в жизни. Доехать до Болграда на BlaBlaCar – это практически нереально, а здесь я нахожу BlaBlaCar, который меня везет прямо до Болграда. В Одессе чувак ночует и я там должен был заночевать, а с Одессы утром выезжаем на Болград. Уже проехал Белую Церковь. Между Белой Церковью и Жашковом есть хасидский отель. Как раз подъезжаем туда и звонит этот мой друг и говорит, чтобы я выходил, потому что он меня забирает в Киев, потому что серьезное дело и будем работать.

- А СБУ все бесплатно делала?

- Конечно, а откуда деньги? Для того, чтобы были финансовые вознаграждения, нужны бюджеты. В бюджете нет такой статьи, как помощь людям, которые решили помочь государству (смеется). Никто мне за BlaBlaCar ничего не вернул. Еще и на Пасху к маме не приехал. Можно было и не ехать. Я к следователю попал в понедельник. Перед этим я еще записал на телефон разговор с Борей, где он уже конкретно говорит о Бабченко. Чтобы я подумал, сколько это будет стоить. Я ее записал сразу на телефон, ибо у меня было четко выстроено, что я делаю.

- С тобой советовались, как это все на реконструкции должно выглядеть?

Советовались. Я вообще другие варианты предлагал. Я предлагал взрывать.

- Тебе ставили конкретную задачу? Например, ты должен "уничтожить" его именно таким способом?

Абсолютно было все равно, как я буду работать. Не интересовались.

- А даты для выполнения заказа были?

- Я взял себе срок месяц от аванса до выполнения. Я получаю аванс и у меня будет месяц на подготовку, чтобы все сделать качественно. В принципе придерживался сроков (смеется). Берем ситуацию, что я готов работать. Ну, куда? Если бы там речь шла о реальной работе, никто бы о 30 тысячах не говорил. С этими деньгами ты не можешь куда-то бежать и упасть где-то на дно на всю жизнь. Это копейки, которые заканчиваются очень быстро. Смысл? При чем понимая, с кем ты связываешся. Лучшая постановка задачи – ты работаешь так, как считаешь нужным, потому что, если тебе навязывать, ты будешь работать не так как ты умеешь и любишь, как ты хочешь. Я так думаю. У меня нет опыта в таких делах. Я не киллер. (смеется)

- Как ты думаешь, почему к тебе обратились?

- Не знаю. Наверное, вызывал доверие. Если говорить откровенно, моя личная спецоперация началась в 2015-м, когда Борис Львович предложил мне встретиться с представителями ФСБ где-то за пределами Украины в теплых краях. Я тогда все перевел на прикол. Мотивация его какая была: "Эти все и так все продали. А нам здесь надо как-то жить и все равно придут русские. Давай будем дружить, знакомиться, давай им помогать". Я все перевел на прикол: "Ты шутишь". А он: "Ну да, шучу". Вот так это все и закончилось. Но от того времени я с него уже не слезал. Я просто от него не отходил и не слезал. Я знал, что дальше будут предложения поинтереснее. На то время я не пошел никуда, потому что тогда у меня не было таких знакомых, кому можно довериться и знать, что меня не злиють и это все закончится непонятно чем. Я делал все для того, чтобы у нас были очень доверительные отношения.

- Чем ты сейчас занимаешься?

- С 2017 года у меня есть небольшое производство – крафтовая дистилярня "Сад и гон". Мы делаем великолепные виноградные дистиляты и настойки на этих дистилятах. К сожалению, в нашей стране заниматься честным бизнесом вообще трудно. В Европе есть два государства, которые настолько контролируют рынок спиртов, – Украина и Беларусь. Но Беларусь на этом зарабатывает, а в Украине "Укрспирт" – убыточная организация, где зарабатывает кто угодно, кроме государства. Самогоноварение запрещено, хотя это тупая практика, потому что в Европе это разрешено и люди платят налоги государству. Я готов платить налог, но пока не понимаю, кому и как. 

Это мне нравится. Я вижу, что продукт на рынке нужен. Несмотря на алкоголь, которым травят нас производители, я стараюсь выпить домашнего самогона и это прекрасно. Чего же не сделать так, чтобы это могли попробовать другие.

- А твои фирменные рецепты – это с чем?

- Ну лучше, сама граппа – это вообще, это замечательный напиток. Плюс на граппы мы делаем хреновку, это мой личный если бы топчик. Вот, а недавно узнал, как она пьется, как хреновая мэри, то это вообще бомба, это лучший напиток, который я пил алкогольный. Вот и вишневочка наша, это тоже, это отдельный разговор, замечательный напиток. У нас все очень вкусное.

- Кем ты был до войны?

- До войны я служил в церкви. Я пострижен иеродиакон, пострижен, рукоположен в 2006 году.

- А ты уже "расстрижен" обратно?

- Так не бывает (смеется).

- То есть если уже постригли..

- То да, это уже навсегда.

- Но я не вижу в тебе рясу и кадило.

- У меня дома все есть. Кадила нет, правда, а ряса есть. Ну если нужно кого-нибудь пере*бать кадилом, то могу, я найду, возьму напрокат.

- Слушай, почему ты... я понимаю, что нельзя, видимо, перестать быть священником...

- Ну это невозможно. Ты понимаешь, есть такие вещи, которые словами не объяснить, даже невозможно. Вот когда во время хиротонии вот ты чувствуешь, вот именно когда на тебя накладываются руки и епископ читает молитву о ту божественную благодать, которая неперестанна, ты чувствуешь, как в тебе что-то меняется. Вот оно правда меняется. Ну вот так.

- А кем ты в детстве мечтал стать?

- Я хотел быть летчиком. Вот реально, у меня это была такая детская мечта долго, долговременная. Мне прямо вот хотелось. А когда еще посидел в сушке (самоходная установка – ред.), прям ух.

- Это тебе сколько лет было?

- Лет 8,9. К Богу я пришел значительно позже.

- Это когда?

- В монастырь я пришел в 2004 году.

- Что-то случилось?

- Ну как тебе сказать..

- Шел в магазин, пришел в монастырь? Как это происходит?

- Ну примерно так. В моем случае примерно так и было. Это личное, я это не буду рассказывать. Я это никому не рассказывал и не собираюсь, честно.

- И вот ты приходишь в монастырь, и там все так как ты представлял?

- Я вообще никак не представлял. Я проходил мимо монастырь, зашел, и я уже оттуда не выходил. Я вообще с монастырским жизнью, с христианским начал знакомиться именно в монастыре. Я был полным неофитом, скажем так. Я выходить оттуда не хотел просто за стены монастыря лишний раз, за дверь.

- Из-за этой благодати?

- Во-первых, и-за то,го что Господь дал мне себя почувствовать. А, во-вторых, что я чувствовал, что там лишние шаги, и я вернусь к тому, с чего начинал.

- А ты до того верил в Бога? 

- Как бы я не могу сказать, что я верил в Бога, я больше всего... Ну верил в Бога конечно, наверное людей неверующих вообще нет. Есть просто люди, которые верят, что Бог есть, и люди которые верят, что Бога нет. Но все верят.

- Крестик не носишь?

- Я ношу крестик, как это я не ношу крестик. Могу показать. Что же я, антихрист что ли.

- А Бог и церковь – это разное, да?

- Здесь я не согласен. Бог и есть церковь. Просто как ты воспринимаешь церковь. Ну я церковь не воспринимаю это как какое-то там строение, дом, в котором ходят бородатые дядьки. Церковь – это самопокой, и люди верующие в Христа, люди крещены во имя Христа, они входят вот в эту церковь, все вместе с Богом. Вот это и есть церковь. И без этого помещения тоже невозможно, оно нужно, оно должно быть, и бородатые дядьки там нужны. Но эти бородатые дядьки они никак не влияют на правильность самой церкви.

- У нас, по твоему мнению, проблема с правильностью церкви?

- Проблема с правильностью бородатых дядек. Особенно огромная проблема – это с Московской патриархией. Если взять всю историю МП, это история лукавства, лицемерия и цинизма. Вот как по мне. От начала, от создания, когда, по большому счету, как появилась Русская православная церковь? Именно как самостоятельная, как патриархия? Закрыли Патриарха Иерусалимского на подвал, сказали чтобы написал всем другим патриархам письма о том, что надо признать, денег еще дали потом, когда они написали эти письма и признали церковь как церковь. Вот так вот она появилась, вот так вот она и существует. Ничего хорошего она не может принести на самом деле.

Это церковная политика. Опять же, к праведности самой церкви не имеет никакого отношения. К святости тех таинств, которые происходят в церкви, опять же, не имеет никакого отношения. Таинства совершаются, а по поводу попов. Господь в свое время про фарисеев так же сказал: "Слушайте, что они говорят, но не делайте так, как делают они." Что попы якобы плохого не говорят, хотя если взять вот МП, к сожалению, на сегодняшний день, это идеологический враг, враг на службе ФСБ. Это люди, которые просто... Не все, ибо есть много достойных священников, но они, именно эти единицы, они не влияют на политику церковную, потому что церковная политика как таковая также является. И ничего с этим не сделаешь. И эти люди, какими бы они не были замечательными и прекрасными, они ничего не могут изменить, а в общей тенденции русская церковь на сегодняшний день – это просто рупор России, рупор Кремля в Украине. И влияет эта церковь уже не только на мозги, это то, что влияет на душу и на сердце. И если в церкви учат, что Россия – друг, Россия – брат, и вообще всем нужно покаяться перед Путиным...

Я просто слышал одну такую проповедь одного священника в 2014 году. При чем несмотря на то, что это было захоронение бойца, который погиб на фронте. Это под Киевом все происходило. Этого батюшку там чуть не зарыли вместо этого чувака. До кого-то доходит только то, что эти твари и вещают, понимаешь? Большинство епископов – это просто украиноненавистники  на самом деле. 

- Недостаточно праведные?

Нет, просто черти. Это совсем другое. Недостаточно праведные мы все, а есть же откровенные черти. Во-первых, мне вот трудно понять, просто понять, когда человек говорит, что верит в Бога, но при том человек нарушает не просто заповеди, которые оставил Господь, она искажает замысел творца к слову "наоборот". Потому что Господь создал четко мужчину и женщину для того, чтобы они любили друг друга, плодились, размножались. Другие отношения, почему они против Бога? Потому что это против его воли творения. Потому что Господь создал именно так этот мир. И если человек живет в содомском грехе и при этом носит на себе рясу...

- И осуждает гей-прайд.

- И осуждает гей-прайд. Меня это очень сильно удивляет.

- Большой процент таких?

- Какой процент таких? Я не буду сейчас говорить об украинской церкви, потому что я там не служил, я там почти никого не знаю. Таких людей там тоже более, чем достаточно, это 100%. Потому что в принципе большинство епископов украинской церкви, они же оттуда, были там же, где и Филарет. Это выкормиши Московской патриархии. И не просто Московской, а в худшем ее проявлении – именно выкормиши красной патриархии. Где содомия просто культивировалась среди священноначальства. Среди представителей МП в Украине, это 90% среди епископов. Это гомосеки. Мало того, чтобы просто там гомосеки, там распространена педофилия очень сильно. Вот такое.

- Сейчас ты одеваешь рясу по какому-то поводоу?

- Сейчас я рясу не ношу, слава Богу.

- Но бережешь для каких-то времен?

- Да, конечно. Но это я тебе не расскажу. Вот кто знает, тот знает, для чего я рясу берегу. (смеется)

- Но в Бога веришь?

- Ну конечно.

- Много в твоей жизни Божьего промысла?

- Если я до сих пор жив, то да. Не знаю, для чего я еще нужен, но, видно, нужен.

- Как ты пошел на войну? И именно не капелланом?

- Ты понимаешь, я на тот момент уже был запрещен в священнослужении. Я самовольно ушел из монастыря, я некоторое время прожил в миру в Одессе. Не смог там нормально адаптироваться, потому что ты привык жить по-другому, по совсем другим критериям. Я в 2012 году самовольно ушел из монастыря и был запрещен в священнослужении соответственно. Прожил в миру полтора года и ... снова вернулся в монастырь. Там жил, это был монастырский скэт Свято-Ильинский, село Дубовое, Тячевский район. Некоторое время я проводил в одиночестве в горах, этого мне хотелось больше всего, честно. Мне хотелось жить самому, мне это очень нравилось. У меня получалось, что самое главное. Священник, который там был настоятелем, сначала смотрел на меня как на хворенького. Чаще всего, люди, которые хотят одиночества, это немножко больные люди. Они не понимают, для чего и как это. Он на меня смотрел как на больного, но раз позволил уйти на неделю, разрешил второй раз. Увидел, что все нормально, что с ума не схожу, можно отпускать и на дольше.

Но началась война и Интернет, к сожалению, есть и в горах.

- Как жить одному в горах?

- Прекрасно.

- Ты ягоды собирал или птичек слушал?

- Молился (смеется). Основная работа монаха которая – это молитва. Уединяется человек для чего? Чтобы ничего не отвлекало от общения с Богом. Потому что это самое главное и основное, что ты можешь делать. Ты для этого и приходишь на одиночество.

- Когда ты понял, что вот война-война и надо идти?

- Это уже был август 2014 года. Я увидел в соцсетях, что разыскивают мальчика, это мой сосед, Олег Буховский, он в 30-ке воевал. Погиб под Сауркою, в Степановке. И его разыскивают, не могут найти, его жена постила фотографии. И потом стало понятно, что он погиб. Честно, для меня это стало таким толчком, что я не мог сидеть. Потому что ребенок вырос, по сути, у меня на глазах. На то время уже не ребенок, а офицер. Я в себе уже сил сидеть в горах не нашел. Плюс опять же, я прекрасно понимал, что война – это очень тяжелая штука, и людям иногда надо и поговорить. Со священником, в частности. Поскольку служить не мог, то хотя бы поговорить.

Начал искать, как попасть. Поехал в Одессу, потому что я на то время был прописан в Одессе. Пошел в военкомат проситься на войну добровольцем (смеется). Но мне сказали, что армия иеродиаконами укомплектована полностью и я не надо. Я был подписан в Facebook на такого человека как Олег Эмиров. Я ему написал, как лучше, он мне скинул телефон Яны Зинкевич. И вот я уже там созвонился с Яной и поехал на фронт. Ну не фронт, поехал на базу к Покровки. На базе я просидел дня 4 и сразу на Пески – бум. Это первая ротация была. Я так молился чтобы никого нигде не ранило, потому что я них*я не понимал, что с ними делать (смеется). Понимаешь, я умею оказывать первую домедицинскую помощь, но я не понимаю, потому что у меня полная сумка каких-то там брикетиків непонятных, каких-то порошков. Я не понимаю, что это, и думаю: "Нахер оно мне надо". Смотрю, слава богу, есть жгуты, это я хотя бы знаю, как этим пользоваться. Вот первіе ротации отбыли, слава богу, никого не было раненых. Мы когда приехали на базу, как раз были учения, организация "Защита патриотов". И как раз научили всем этим пользоваться.

- Первая ротация – это сколько времени?

- Неделю, кажется, первый раз мы были. У нас же у медиков в основном мы неделю-полторы были. Работа очень интенсивная. Понимаешь, когда все люди сидят в подвалах, у них все спокойно, а мы начинаем тогда ездить.

- И сколько ты пробыл в "Госпитальерах"?

- В "Госпитальерах" я пробыл три месяца. Потом произошли определенные обстоятельства с моей группой и я решил с "Госпитальерами" не иметь ничего общего.

- Но война не закончилась.

- Война не закончилась, конечно. У меня как раз начались проблемы со спиной серьезные. У меня вообще спина больная. Несмотря на броники и всякое такое. Надо было подлечиться, как раз я подлечился, и, по большому счету, более-менее нормально себя чувствовать я стал по состоянию на сентябрь месяц. А с ноября мы заехали в мобильные группы. Уже сформировалось наш подразделение, с которым бы были именно в мобилках.

- Контрабанда во время войны – это странно или нестранно?

- Кому странно, кому-то неудивительно. Кому нестранно, тот и контрабасит. Это не то что странно или нестранно, это, как по мне, откровенное военное преступление. Это предательство государства. Потому что контрабанда не ездит там, где нет договорняков. Потому что если есть война, то там нет контрабанды. Если подразделение воюет, то контрабасить там не получится, как бы ты не хотел. Ну какая машина поедет через линию разграничения там, где постоянно стреляют. А для того, чтобы не стреляли, надо договориться. Вот люди договариваются и не стреляют друг с другом, они только делают вид. Слава богу, что не все, но есть такие подразделения, которые любят такие вещи.

- На сколько фронт войны дырявій для таких потоков?

- Слушай, дырявые командиры, на самом деле. На фронте дырку сделать не трудно. Если есть дырявый командир – откровенный пид*рас, скажем так, и это не связано с его сексуальной ориентацией. Просто это мразь, скажем прямо, то, конечно, все найдут и обо всем договорятся. Найти дорогу с этой стороны на тот же нетрудно. Главное – чтобы были люди, которые хотят договориться.

- А в борьбе с контрабандой, насколько, по твоему мнению, это было эффективно?

- Эффективным не может быть вообще ничего, если с этим не борется государство само. Если не создаются нормальные законы, условия, чтобы этого не было. Вот мы говорим "контрабанда", ее нет как таковой контрабанды. Донбасс – это что у нас другая страна что ли? Нет, это Украина. Какая контрабанда? Незаконное перемещение грузов. Максимальное наказание там, кажется, 3 тысячи гривен штрафа. Нормальное наказание может быть, только если там фура сгорит, испортится товар, или человек там пропадет на три дня, а потом появится. Вот это нормальное тогда наказание.

- Как этот мир выглядит для тебя сейчас?

- Для меня это какой-то жопой выглядит. Мы живем в одном мире. Мне это все выглядит, как большая-большая жопа.

- Ты сейчас активист?

- Мне это слово не очень нравится.

- А какое нравится?

- Не знаю, активный гражданин, с активной жизненной позицией. У нас действительно, вот гражданского общества как такового в Украине пока что нет. Оно только-только формируется и его убивают еще только в процессе формирования. Посмотри на Катю Гандзюк, на список Кати Гандзюк. Сколько людей. Сергей Стерненко. Пытаются либо закрыть, не получается. Сначала пытаются купить, не получается купить – пробуют закрыть. Не получается закрыть – ну что же. Сначала пытаются просто предупредить битой по голове, а не доходит – пытаются убивать.

- У тебя есть понимание, что ты хочешь делать завтра? 

- Я хочу завтра гнать самогон и чтобы меня никто не трогал. Никого не видеть.

- Такое нормальное человеческое желание.

- Но так не получится. Мы живем в государстве такие, что если не давать п*дюлину власти, мы будем просто сидеть в глубокой жопе всегда. В этой стране без п*дюлины ничего не работает, не работало и, наверное, еще не скоро заработает. Пока можно справляться п*дюлинами, пока Майданы не нужны такие радикальные, что бы вот так выходить. Да и вообще это же не вариант на самом деле. Уж если что-то делать, то это должно происходить совсем иначе.

Беседовала Наталья Нагорная