Из России приезжают на Донбасс, как на сафари

Украина получила замечательного свидетеля для Гааги. Ее называли символом Новороссии. Кремль не пожалел денег, чтобы снять о ней "первый полнометражный блокбастер" оккупированных квазиреспублик - “Ополченочка". Оккупанты упорно анонсируют премьеру "Ополченочки" на День Победы 9-го мая. А здесь, как говорят “новоросы”, такая подстава. Прототип главной героини “ленты”- Светлана Дрюк - сбежала с оккупированной территории. Ее послужной список - от медсестры до заместителя начальника штаба танкового батальона.

Несмотря на высокую военную должность, карьеру, деньги и почести - женщина решила перейти на сторону Украины. По странному совпадению, это произошло сразу после того, как неизвестные украинские партизаны взорвали сразу восемь танков боевиков, которые стояли в ряд на полигоне. А главное - Светлана вывезла из ОРДЛО доказательства, которые свидетельствуют о преступлениях россиян и их намерениях дальнейшего вторжения на украинскую территорию. Об этом она откровенно рассказала во время беседы с журналистом ТСН.Тиждень Андреем Цаплиенко, текст которой мы даем почти полностью.

- Светлана, в конце ноября прошлого года, когда, я так понимаю, ты уже решила покинуть "ДНР", на полигоне под Торезом подорвали восемь танков Т-72 и один грузовик, кажется. Одной из этих взорванных машин был Т-72Б3, новейшая модификация "семьдесят двойки". То, что этот танк был в твоем полку, тщательно скрывалось. Так же тщательно скрывалась информация о взрыве. Что это был за танк?

- Я видела российскую документацию на эту технику, и она гораздо эффективнее работает, чем Т-72Б или Т-64, которые есть на вооружении в Украине и в "ДНР". Этот танк пригнали на полигон и в тот же день взорвали. Какое отношение было к охране техники - то и получили. Восемь единиц взорвали лучших в батальоне, а пожалуй и на весь первый корпус лучших. Насколько я знаю, Т-72Б3 был в одном экземпляре на "ДНР" и "ЛНР". Пригнал его на Донбасс командир танкового батальона, россиянин, позывной "Клин", зовут его Юрий. Сначала он был в 100-й бригаде, а когда перешел в 11-й полк, специально пригнал ее для боевой работы.

- Теперь в ОРДЛО, видимо, будут говорить, что ты их подорвала?

- Да пусть говорят, что хотят. Они могут говорить, что угодно (смеется).

- После этого подрыва, кажется, в ваш полк назначили нового командира из России. Его зовут Алексей Бернгард. Ты с ним успела поработать?

- Я четыре дня была в командовании полка под его руководством. Я же заместитель начальника штаба танкового батальона. Он был до назначения временно исполняющим обязанности командира 810-й бригады в Севастополе. Он приехал тогда, когда вот эти танки первой роты сгорели. Командировка у него на год. Рядовые для него - люди, офицеры - нет. В принципе, так и должно быть. Приехал с расчетом из "ДНР" уехать с очередной звездой. Он карьерист, его не интересует, выполнима задача или невыполнима, он человек настроения: если он не в настроении, то надо бежать. Сейчас люди начнут оттуда убегать, они и так бегут, а теперь будут бежать еще больше. А "Ветер", Алексей Федорович, он никого не слушает, он продолжает делать так, как ему удобно.

- Российские офицеры командуют местными бойцами. Однако, у них есть “ДНРовские” и “ЛНРовские” документы прикрытия. А как они держатся с местными наемниками?

- Все российские офицеры приезжают на год. Раньше было три месяца, полгода. Сейчас на год. Они подчиняются командам из Новочеркасска, откуда все руководство "ДНР" и "ЛНР" осуществляется. По зарплате ситуация выглядит так. Командир батальона из местных получает 45 тысяч рублей, а командир батальона, присланный из России, в два-три раза больше, плюс доплаты. Приезжая к нам, они сразу же подписывают приказ 00100, согласно которому они должны жить отдельно и не имеют права общаться с нами, "аборигенами", - только по службе. Им нельзя общаться с женщинами, на что они благополучно плевать хотели. Есть командиры батальонов, которые нашли свою любовь, живут с девочками, нарожали детей и платят в России взятку, чтобы остаться или выйти там на пенсию, а дальше служить здесь. Впрочем, многих их обманывают. Зависит от того, из какого округа приехал. Есть такие округа, где зарплата такая же, как у нас. А бывали случаи, когда человека выводили за штат, и он вообще не получал никакой платы. Раньше у них год за три был, теперь – год за два. Зарплаты им приходят на карточки, а в "ДНР" они не могут их снять, надо только ехать в Россию и снимать. В нашем полку сейчас 13 вакантных должностей из тех, что россияне занимали. В другие части идут более охотно.

- Сколько сейчас кадровых российских военных на Донбассе?

- Каждая руководящая должность – подразделения, батальона, дивизиона, полка, штабные, корпусные должности – над каждой должностью стоит россиянин. Например у меня командир полка – российский кадровый офицер, его заместитель по организации боевых действий – наш местный. В каждой службе есть кадровый военный россиянин, который руководит службой, и его заместитель – местный. В батальоне – командир батальона "турист", а его заместитель – местный. На полк выходит 36 кадровых российских военных.

Знаю, что начальник штаба батальона, если "турист", то получает около 100 тысяч рублей, а наш местный его заместитель – 33 тысячи. Это чистыми. Плюс им выдают квартиры, имеют полный соцпакет. А в "ДНР" у нас никаких соцпакетов нет. И получаем не официальную зарплату, а материальную помощь. Из-за этого много проблем, например у нас даже женщины не могут на алименты подать – официального заработка нет. Ничего требовать у мужчин, которые детей понаделали, бросили и пьют водку, невозможно.

- Вы их "туристами" называете?

- Кто как, кто-то и оккупантами называет. Если человек приехал и реально работает, учит, предан своему делу, знает свою работу досконально, то "турист".

- Почему они едут? Это люди, которые хотят воевать или просто подзаработать?

- У всех разная мотивация. Кто-то приезжает отдохнуть от "бумажной" работы. У нас был начальник батальона, который в плавках выходил за здание со штабами, стелил одеяло и ложился загорать. Работа или учеба его мало интересовали. Говорил – поступаю в академию и приехал на пару месяцев перебиться. Бывают карьеристы, которые приезжают и выслуживаются перед руководством штаба – таких тоже личный состав не волнует, они преследуют свои цели. Очень мало человечных командиров приезжает, которым небезразлично. В последний год сложилось впечатление, что их там в вузах учат, как пить алкоголь и навеселе выполнять боевые задачи. Много таких ситуаций, когда кто-то пьяный, а утром ему звонят и ставят задачу, поэтому он переносит задачу глупыми отмазками, потому что просто не в кондиции. Таких, чтобы не пили, вообще очень редко случаются.

- То есть они воспринимают это как наказание?

- Много таких присылают, кто там проштрафился, и его направляют к нам.

- Мы говорим о “туристах”. Спецов, которых отправляют руководить боевиками. Но существуют ли планы широкомасштабного вторжения россиян?

- Российские офицеры сами рассказывали, что у них давно были карты, на которых они проводили командно-штабные учения, и вся эта схема отрабатывалась. В "ДНР" достаточно регулярно проводят собрания людей с предприятий на случай мобилизации. В каждой части есть пункт приема личного состава, сокращенно ППЛС, который собирает этих людей якобы для подготовки. В "ДНР" - это показуха. Написана дата, на которую они с заводов забирают рабочих, на семь-десять дней, проводят видеосъемку, дают удостоверение, - и трудовые дни засчитывают. Это просто-напросто прикрытие. На самом деле, в ППЛС хранятся подготовленные документы на реальных людей, российских военных, которые приедут через четыре часа после объявления боевой тревоги. Наши местные бойцы, которые ведут бой, должны четыре часа продержаться и через четыре часа россияне зайдут. И все россияне по документам оформляются, как местные, со своими данными. Эти документы на них полностью готовы, они есть в любой части. Все карточки, все личные дела, все это уже есть. Все карты на россиян делаются, - на рядовой состав, офицерский состав. Постоянно обновляются эти списки. Из каждого полка таким образом делается три дополнительных полка. Если, например, в полку две тысячи человек, то в этот полк заводят шесть тысяч россиян. При этом наши командиры взводов станут командирами рот в новых полках, командиры рот станут заместителями командиров батальонов или же командирами, то есть, один полк развернется на три полка.

- Какова была мотивация пойти в армию "ДНР"?

- Как таковой мотивации не было. В Донецке я родилась и выросла. Ничего такого не планировалось, я не "идейная", но ситуация так сложилась – везде бомбят, все взрывается, документов нет, уехать без документов не дают, дом разбомбило. Поэтому пошла, спросила, чем могу помочь, спрашивают – что умеете. У меня медико-санитарная подготовка была еще со школы – по всему городу золотые медали все мои были. Меня отправили в медотряд. Сначала взяли полы мыть, на кухне готовить, в операционной убирать. Разрешили в больницу детей привезти – там уже все кабинеты в общежитие превратились. На пол матрацы бросили – так и жили, я помогала. Потом пошел карьерный рост, и о том, чтобы куда-то податься в другое место, мыслей не было. Паспорт "ДНР" делается очень долго, и с ним можно только в Россию, и то... непризнанное государство. Были и другие проблемы с документами – мы не имели прописки до войны три года, а где после этого брать справку, что мы действительно проживали, и еще платить за все паспорта – у меня таких денег не было, потому что на мне две семьи осталось. У сестры муж погиб и осталось двое детей – младшему семь лет, старший школу заканчивает. И у меня двое, и оба учатся, плюс я еще за съемную квартиру плачу.

Кроме того, здесь никто не озвучивал, что происходит здесь (на подконтрольной Украине территории) – то есть, все перекручивалось. Говорили, что ничего хорошего со мной, офицером, а тем более с женщиной, здесь не сделают. Поиздеваются и убьют. И с детьми так же поступят. Если бы была возможность поехать хоть куда-то, я бы уехала.

Когда Майдан был, я работала на стройке и не волновалась. Думала, пошумят и все будет нормально. Потому что Донецк на то время раскрылся, расстроился, стал очень красивым, и чтобы это его задело, я не думала. Когда от моей работы девченки пошли на какой-то митинг, тогда ситуацию начинаешь понимать по-другому. Поэтому этот шаг был вынужденным.

- Как тебя восприняли в вооруженных силах "ДНР"?

- Я и по мирной жизни на стройке руководила мужчинами, и выросла в мужской среде, мне легче с мужчинами общаться в работе. Я шла не как командир, а больше как мединструктор на передовой. Мне даже разрешили командовать – поставили заместителем командира взвода, когда стал вопрос, кого поставить исполняющим обязанности командира, сразу выбрали меня. Я знала каждого, я знала, кого куда поставить, руководила, контролировала все движение, и делала все это ненавязчиво.

- Как ты росла по карьерной лестнице?

- Сначала санитаркой в медотряде в обладминистрации Донецка. Потом перешла в охрану обладминистрации, где была учебная часть с перспективой попасть на передовую. Прошла обучение – там научили пользоваться оружием, чтобы не нанести себе вред в первую очередь. На передовую выпустили санинструктором. Направили на окраину Донецка – в направлении Марьинки и Красногоровки санинструктором-стрелком. Потом меня поставили заместителем командира взвода, когда один из командиров натворил дел и с перепугу убежал. Потом другой командир навеселе навытворял и убежал. И меня поставили исполняющим обязанности командира взвода, но ненадолго. Впоследствии прислали другого человека. После этого пришла команда об организации первого армейского корпуса – дали штат реактивного дивизиона и ребята сказали, что хотят видеть меня начальником штаба дивизиона. Никто не хотел работать с бумагами, потому что думали, что это именно бюрократическая должность, и решили, что мне как женщине эта работа больше подходит.

Только вышла ошибка, поскольку начальник штаба связан с работой дивизиона. Как меня учил российский кадровый офицер, который был послан нам как советник, я должна была находиться с подчиненной батареей, делать расчеты, корректировать, передавать информацию, координировать, организовывать работу дивизиона.

9 мая 2015 года мне сообщили, что я уволена из 7-й бригады и что я не начальник штаба. Тогда, после Дебальцевского котла, пришел новый командир бригады и нам поступил приказ писать рапорта на перевод на должности с понижением. Поскольку все российские офицеры, которые были нашими советниками, теперь были нашими командирами. Все взбунтовались. Я устроила саботаж – три дивизиона и три батальона написали рапорта на увольнение из-за нежелания служить под командованием этого российского офицера. Он дал команду меня убрать. И меня ребята из корпуса, артиллеристы, три дня прятали, чтобы меня не убрали. Дети все это время были со мной.

- Убрать – это физически уничтожить?

- Да, он приказал меня физически уничтожить за то, что я подняла фактически саботаж. А во-вторых потому, что я не выполнила его приказ. Реактивный дивизион не имеет права физически располагаться за три километра от линии фронта – это грозило и технике и личному составу. И меня бы отдали под суд, причем в "ДНР" действуют статьи 1937-го года – расстрельные. Мне грозил бы трибунал с расстрелом. Причем этому офицеру доказывал равный по рангу полковник, тоже россиянин, ни по документам, ни по человеческим возможностям, делать этого нельзя. Тот отвечал, что ему плевать, он приехал за очередной звездой. Плюс у нас две женщины руководили штабами, и я больше всего брыкалась.

Поэтому после парада 9 мая я пошла в "республиканскую гвардию", которой на тот момент командовал “Ваня Русский”. Не знаю, был ли он кадровым российским офицером, но был россиянином и подчинялся Захарченко. И вся республиканская армия ему подчинялась. Меня отправили в батальон "Чебурашка" на собеседование. Тогдашний командир Ваня “Веселый” провел со мной собеседование в мае, а на службу позвал после того, как они пытались на Марьинку наступать, где-то в середине июня. Он меня взял на должность замполита. Когда в августе стал вопрос о расформировании "республиканской гвардии", нас должны были распределить по подразделениям корпуса, в которых не хватает людей. Нам предложили всем батальоном присоединиться к 9-му полку, и мы всем батальоном снялись и поехали в 9-й полк в Новоазовск, в бывший пионерский лагерь "Буревестник". Я поехала заранее – обеспечивать передислокацию батальона, получать оружие, обустраивать казармы, налаживать быт.

В этом полку мы были до 31 декабря, потом Веселый там разругался, и аттестационная комиссия его отправила в 5 бригаду комбатом. Он тогда сказал – со мной пойдут мои люди, но на его условия не пошли. Он сказал, что идет из корпуса под Захарченко, и полбатальона сорвались и пошли за ним, я тоже. С 1 января по май мы были под Захарченко, я все это время был замполитом. Когда батальон "Чебурашка" расформировался в мае, я пошла в корпус искать себе место. Меня отправили в 11-й полк, как артиллериста, встретилась с кадровым российским офицером, был начальником штаба гаубично-самоходного дивизиона. Он говорит, могу пока предложить сержантскую должность, а я была уже капитаном. Полгода я на этой сержантской должности пробыла.

И за эти полгода у меня появилась возможность "влезть на технику". В июне командир подразделения по прозвищу “Алтаец” строит всех женщин, на тот момент накопилось женщин на целый батальон.

Стоим на плацу – мы и техника – и ничего не понимаем. Командир спрашивает, кто хочет научиться управлять танком и принимать участие в танковом биатлоне "ДНР" и "ЛНР". Получилось нас 15 человек. Поскольку я была в капитанском звании, этот сводный взвод был под моим управлением. Нас вывезли на полигон. Два месяца нас учили, мы спали по два-три часа, стреляли больше мужчин. Сначала нас обучали на Т-64, а потом уже перед самими соревнованиями нас пересадили на Т-72. Мы были растеряны, потому что машины отличаются, но мы сели и поехали, почти все на ходу уже изучили. И до 16 сентября 2016 года мы участвовали в соревнованиях, были на полигоне. В тот год мы ничего не выиграли, а наш танк прозвали "туфелькой". Сделали просто показуху, что женщины ездят на танке и могут с ним работать.

После биатлона мне сообщили, что меня назначили командиром второго огневого взвода в первой гаубичной самоходной батарее гаубичного дивизиона. Выше этой должности уже начальник штаба. В начале 2017 года мы выехали на боевые позиции, и как-то так получалось, что во время моих дежурств на огневой точке стрельбы не было. Стояли там до марта, а 7-го числа мне российский кадровый офицер, начальник штаба дивизиона, говорит – поздравляю, ты начальник штаба, теперь я твой непосредственный руководитель. Я от радости пошла и почти наголо подстриглась.

В начале лета 2017 поступает приказ снова собрать женский экипаж и отправить на полигон. Мы едем, но на корпус приехали российские кадровые офицеры, которые очень не хотели видеть женский экипаж. И вставляли нам палки в колеса так, что мы сами техническое обслуживание обеспечивали танку, чтобы никто ничего не сделал. И вот нас вывозят на обед минут на 15, а потом сразу быстро выгоняют на стрельбы. Мы выезжаем на огневые рубеж и я понимаю, что у меня снаряд просто не заходит в отсек – он бьется обо что-то и не проходит. Нам очень повезло, что он не разорвался. Оказалось, что там была вставлена ручка в клин затвора, из-за чего снаряд не проходил. На нас смотрели как на тупых, мол сами запороли. Это еще были соревнования по "ДНР". Но нам дали возможность выстрелить. Когда уже в "ЛНР" приехали – мы выложились на полную. Я – единственный командир экипажа, который попал в мишень "вертолет".

- Идея фильма "Ополченочка" принадлежала тебе или кому?

- Приехал к нам Роман Разум, продюсер фильма, сказал, что будет снимать и показал сценарий фильма, который рассказывает о женском танковом экипаже. Но даже в том сценарии все было искажено, по сравнению с тем, что происходило на самом деле, и как роли распределены, и кому какую работу приписали. То есть, все будут думать, что кино именно о нас, а оно очень далекое от нашей реальной жизни. Нас поставили перед фактом, что это кино уже снимается, есть российские актеры, режиссер есть, а нам просто надо было приехать. Когда мы увидели сценарий, съемки уже начались. Выйдет он 9 мая 2019 года. Они показывают женщин такими истеричками, что это просто неприемлемо. У меня никогда такого в экипаже не было. То, что они пытаются в фильме показать, нам не понравилось совсем. И это так распиарилось "первый в истории "ДНР" и "ЛНР" военный фильм". У меня вопрос только один – кто же это смотреть будет?

- О технике, которую вы получаете из России. Ясно, что на Донбассе до войны не было украинской техники, а на трофеях армию не построишь. Как же вы ее получали?

- Я знаю, как было в 2014 году. Когда 1-й армейский корпус создавался, по моему дивизиону моя задача была отправить водителей, которые могли бы с советниками-россиянами поехать за границу, в Россию, за техникой. Я подавала список – их сажали в "ПАЗик" и ехали. Через неделю они возвращались уже с техникой. Из России везли в штаб бригады и на следующий день передавались в подразделения.

- Акты, документацию какую-то оформляли?

- Из России нам никаких документов не давали, а уже здесь лепили какие-то бумаги. Со временем начали появляться какие-то формуляры – сколько настрелов на технике было, например. Это уже притащили россияне. Однако документации по технике, которая была изначально, никто не видел.

- А где они брали эти танки там, в России?

- По последней информации знаю, что была какая-то перевалочная база в Новошахтинске (Ростовская область), а за чем-то лучшим еще дальше надо было ехать. Точно не знаю – ровно неделю времени занимало съездить за техникой. Мы дислоцировались в Снежном и они переезжали через границу. Всегда мимо нас возле Снежнянского химмаша ехала техника на бригаду. Личный состав вообще не знал, что с техникой делать. На танки сели трактористы, потому что и там, и там рычаги – в принципе похоже. На САУ также. За декабрь 2014-го года мой дивизион был полностью укомплектован, а в середине января 2015-го началось наступление, Дебальцевский котел. С нуля всех советники учили – что такое буссоль, что такое панорама, как наводиться, и так далее. Нам давали такие машины, по документам нормальные, а на самом деле в некоторых танках и сидений не было. Нам КАМАЗами привозили разобранные на запчасти нерабочие машины – из этого и восстанавливали технику.

Первая наша позиция была – Грабово. Приехали – всюду валялись куски самолета, который был сбит (МН-17), вещи разбросаны. Ребята были в шоке, что это было нашей первой позицией. Об этом все слышали, но толком никто ничего не знал, и не верилось до последнего.

- В Дебальцево вы двигались из Грабово?

- Да. Это была первая позиция дивизиона. Потом многое менялось, порядок, как мы перемещались, трудно восстановить.

- Большие потери с вашей стороны были в Дебальцево, был ли смысл наступать?

- Я всей обстановки тогда не знала. Тогда все было на адреналине, все было интересно, будто играючи. Так не воспринималось. Если бы находилась на передовой, где все стреляют, по-другому бы воспринималось. А так реактивный дивизион стоит далеко от передовой – и ты этого так не чувствуешь. Пришла команда – работаешь. Нам озвучивали, что у нас разведка попала в окружение со всех сторон, и нам пришла команда отработать полными пакетами. Только они не учли того, что у меня не одна машина была, а шесть, и из шести машин полными пакетами – это очень большая площадь покрытия. Но разведка вышла. Тогда не думалось, что с той стороны люди гибнут, а думаешь о тех, кто погибает с твоей стороны. Ненависти к другой стороне не было, просто думаешь, как выполнить свою задачу.

Было такое, что свои же мне в спину стреляли. Хорошо, что мне удалось вывести всех без потерь. И в 2014 году было, что в спину друг другу стреляли.

- Где ты получала боекомплект?

- Что в 2014 году, что сейчас – все происходит в Иловайске, там большая железнодорожная развязка. К Дебальцевскому котлу мы себе завезли 12 тысяч реактивных снарядов. И во время котла я отправляла еще людей на Иловайск – туда приходили эшелоны. Откуда – я не знаю, вероятно из России. Упаковки было еще Советскими, некоторые надписи были на украинском. Но из Украины прийти эти снаряды не могли, склады же по всему бывшему Союзу разбросаны. Конкретных данных, откуда, у меня нет. Моя задача была их получить, разгрузить и привезти или в пункт дислокации, или непосредственно на огневую позицию. Сейчас так же ездят в Иловайск, ночью без освещения, только с фонариками вагоны разгружаются.

- Какое место для "ДНРовцев" является самым страшным, куда могут отправить?

- Самая горячая точка сейчас по боевым действиям – это промка (Авдеевская промзона). Там украинские военные стоят буквально через железнодорожную колею от "ДНРовских". Снайперы работают – невозможно голову поднять. Так или иначе там каждую ночь 200-е, 300-е (погибшие, раненые). Не хватает броников и касок. А как снайпер усиленно работает, то и бронежилет с каской не спасут.

- Ты была на промке?

- Нет, на саму промку меня не пускали, была только недалеко.

- Где в том районе у вас танки базировались?

- У меня – в Ясиноватой стоит рта общевойскового резерва и одна рота разбросана по передовой, по всей линии. И одна рота на полигоне постоянно – на учебе.

- С тобой служит человек по прозвищу “Тихий”, Сергей Анохин, расскажи о нем. Он вроде в Чечне воевал...

- Он много рассказывает, подробностей я узнавала. Он сейчас заместитель командира первого батальона по работе с личным составом. Может находиться на командном пункте и принимать решения за командира, если комбат оставляет его вместо себя. Знаю немного, потому что столкнулась с ним, когда в декабре меня поставили врио замполита полка. Меня обещали поставить на три дня, я пробыла четыре и взбунтовалась, потому что много работы было в батальоне. И Тихого прислали меня подменить, тогда мы и общались – говорили на разные темы. О том, кем он был раньше, вскользь упоминалось. Когда я говорила, что много женщин у нас увольняют, и танкисток, и снайперов, он мог вспоминать, что он там воевал, что у них со стороны противника были женщины-снайперы, и рассказывал, что он там мог делать, если попадались.

Я слушала в полуха, потому что не ждала от него правды. Рассказывал, что где-то в 1996 году воевал, видимо это Чеченская война была. Рассказывал, что у них были снайперы, которые издевались над военными, стреляли в пах и вообще истязали до смерти. И когда женщин-снайперов выслеживали, брали в плен и издевались полностью всем личным составом, пока командир не придет. Он начинал в "ополчении" в диверсионно-разведывательных группах, кажется даже в батальоне "Восток". Занимается в основном разведкой, а должность замполита – только прикрытие.

- Он кадровый российский военный?

- Не скажу, что он кадровый. У него есть за спиной служба, но есть ли он сейчас в штате, у меня не было возможности что-то большее о нем узнать.

- Встречались такие люди, которые получают удовольствие от войны, убийства, возможно издевательств?

- Это как-то надо больше с людьми общаться, чтобы так замечать за ними. Есть какие-то отдельные люди, например серб Деки, который у себя в стране рекордсмен по рыбной ловле, а в "ДНР" - снайпер. У него куча ранений было, в такие тяжелые ситуации попадал, а все возвращается и возвращается. И челюсть сломана была, и ключица, и с "того света" доставали. Человек все равно туда идет, он без этого уже не может. И его напарник с позывным Егор такой же – дважды в плен попадал, убегал, и все равно ничему жизнь не учит. И он идейный, очень идейный, очень сильно настроен против Украины. Когда таких людей видишь, стараешься подальше от них держаться, потому что это прямо заразительно. Я держусь нейтрально – живу в своем городе, и если пришла сейчас эта власть, пока при этой власти живем. Как будет возможность уехать, то уеду.

Знаю, что некоторые люди из России приезжают на Донбасс, как на сафари. На короткое время – пострелять и все. Как-то ко мне санинструктором привезли реаниматолога из России. И когда ребята из соседнего подразделения получили ранения, а у них медика не было, надо было оказать помощь. Говорю ему – делай, а он – не буду! Спрашиваю – почему? Отвечает – я сюда на "сафари" приехал. То есть, пострелять, поприкалываться, повзрывать, людей поубивать, как зверей. Я его в машину и говорю – увозите его, а то у меня будет первый 200-ый. И это "сафари" до сих пор существует. Они приезжают как добровольцы, не проходят через военкомат, чтобы контракт на год подписывать, документы свои не сдавать. Под главой "ДНР" есть подразделение, таких оформляет – дает оружие, фиксирует, в какое подразделение отправляют, и вперед. Если человек не скрывает своей цели, то их в самое пекло и засылают.

- Как так случилось, что люди, которые прожили большую часть жизни с украинской властью и украинским паспортом, так ненавидят свою страну?

- Думаю, это люди, которым в России что-то пообещали. Потому что многие сейчас недовольны получением паспорта "ДНР", потому что люди не хотят – если получаешь этот паспорт, то украинский должен сдать. А с "ДНРовским" путь только в Россию и все. Многие люди просто боятся говорить свое мнение, потому что рядом всегда найдется тот, кто закроет вам рот. Причем в грубой форме.

- Меня поразило вот что. Ты перед этим интервью сказала, что за твой переход на украинскую сторону твоих детей, которые там пока оставались, могли убить. Неужели правда?

- Действительно могли. Сначала бы издевались, делали бы так, чтобы эта информация дошла до меня, чтобы выманить меня снова туда или получить что-то другое. Издевались бы – это точно. А если бы ничего этим не добились, уничтожили бы. Там не важно, человек в тяжелом состоянии или нетяжелом, там делают все для получения результата. Был военнопленный, которого украинская сторона брала в плен, мы пытались обменять, он был ранен, нам видео присылали, что с ним все нормально, было сотрудничество по обмену. Через два или три года его обменяли, последнее, что было известно, он попал в госпиталь - и все, больше о нем никто ничего не слышал. Родственники после того со мной не связывались, и дома его точно нет. Он исчез с концами, и родственники молчат, потому что боятся.

Вы не представляете, как я боялась (за жизнь своих детей). Они приняли законы 37-го года - 21 расстрельная статья. Меня уже подозревали в измене. Вызвали на допрос, все происходило очень жестко – с оскорблениями, унижениями, только что не били, потому что не имели права, ведь я действующий военнослужащий. И на допросе присутствовал "отдел взаимодействия" – это ФСБ, при них со мной ничего, кроме оскорблений и унижений, не могли сделать.

- И как ФСБ на эти оскорбления реагировало?

- Говорили – не нервничай, все будет хорошо. Потом в полк меня привезли и говорят – передай командиру полка, что ты не шпион.

- Сопротивляться таким методам невозможно?

- Я пыталась говорить, что в связи с принятыми законами должно быть мое согласие на ту или иную процедуру. Мне отвечали, если речь идет об измене родине и нарушении государственной тайны, можем все делать и без твоего согласия. Получается, что там не демократия, как ее рекламируют, а диктатура. Там приняты сталинские законы и с 2014 года там так и действуют.

- Был смысл за это воевать?

- За что боролись – на то и напоролись. Донецк не изменился - как было до войны, так и осталось. Милиция, гаишники, которые выезжали в Мариуполь в начале боевых действий, а теперь все вернулись и сидят на своих должностях. Они пытались добиться какой-то народной власти, но пришли к тому же самому – только сферы влияния поделили между собой другие люди.

- Ты жалеешь о переезде сюда?

- Я могу жалеть о чем угодно в прошлом, но не сейчас. Мои дети со мной. Люди, которых я здесь узнала, ближе для меня. Насколько бы не была близка мне подруга, которая там осталась, я имею здесь, надеюсь, друга, который мне гораздо ближе. И отношение всех ребят, которые принимают участие в моей нынешней судьбе, очень отличается от того, что я там видела. Не жалею. Разве что о том, что я уже пятый раз в жизни осталась без ничего – все с нуля.

Мне говорят, ты воевала, ты убивала людей. Да, я в 2014 году стала начальником штаба реактивного дивизиона. Начальник штаба должен быть на огневой и работать, но я не выполняла таких функций. Я себя не оправдываю, просто тогда было такое время, и я выполняла то, что мне говорили. И я увидела, что Украина тянет время, чтобы можно было более спокойно это все решить, жалеет людей. Ведь уже тогда было ясно, что украинская артиллерия может полностью сравнять Донецк. Но она этого не сделала.

- Какими ты видишь свои перспективы?

- В мирной ситуации мне сложно. Тот, кто хоть раз побывал на передовой и получил адреналин, сложно адаптируется к гражданской работе. Я буду очень рада помочь украинским силовым структурам, если мне предложат такой вариант. Надо остановить тех людей, которые пытаются перевернуть вверх дном историю. Все не так, как им преподносили. Скажут "бери автомат" - возьму автомат, скажут "садись на танк" - сяду на танк, украинский танк.

- Что ты можешь сказать или посоветовать людям по ту сторону, у которых есть какие-то сомнения?

- То, что я скажу, не каждый воспримет правильно. Тем, кто считал и считает меня близким человеком, кто меня уважал, хочу сказать: вы поймете, почему я так поступила. Оправдываться я не собираюсь. Та жизнь меня не устраивает. Здесь все по-другому – я знаю, что мои дети в безопасности, есть большие возможности, чтобы жить, а не просто существовать. Если вы хорошо подумаете и сделаете правильные выводы, этот конфликт через некоторое время закончится, если и вы будете помогать. Потому что этот конфликт – искусственный. Россия никогда не будет выходом. Зачем нам разделенные семьи, которые отказываются друг от друга. Это убивает нас, как нацию. У кого есть голова на плечах – тот ко мне прислушается.

- Ты готова свидетельствовать в международных судах, ведь то, что ты рассказываешь, может стать ценной информацией для суда?

- Да. Если уж на то пошло, я никогда не даю заднюю, довожу все до конца.