Политзаключенный из Крыма рассказал о своем побеге: Я шел через заминированный лес наугад

Политзаключенный из Крыма рассказал о своем побеге: Я шел через заминированный лес наугад

Фото: Getty Images

Юрий Ильченко провел 11 месяцев в тюрьме за посты в Интернете и выступления на телевидении.

Юрий Ильченко / Фото: ТСН.ua
Преподаватель из Крыма Юрий Ильченко, которого оккупационная власть задержала за его проукраинскую патриотическую позицию, чудом сбежал с полуострова. Политзаключенный провел в застенках 11 месяцев, а когда его отпустили под домашний арест, решил бежать. Россия обвиняла его в разжигании межнациональной розни и призывах к терактам. Его семья, несмотря на давление, не приняла российского гражданства и ездила на каждые выборы на материк. Сейчас он и его родители в безопасности на материковой части Украины. Сегодня, 17 августа, Ильченко в вышиванке рассказал свою историю заточения и бегства.

О семье

Мы – семья, которая от поколения к поколению является врагами этого агрессора. Я враг России в третьем поколении. Потому что мой дедушка был расстрелян советской властью еще до рождения моей мамы.

Наша семья стала первой, кто отказался признать себя гражданами страны-оккупанта. Я пришел к родителям и сказал – вы можете потерять пенсию, мы можем потерять квартиру, деньги, мой бизнес, можем потерять все, но я отказываюсь, а вы решайте сами. Они сказали – мы лучше умрем, чем примем этот паспорт. Никогда мы об этом решении не пожалели.

Меня обвиняют в том, что я вел антироссийскую деятельность. Если считать антиоккупационную деятельность антироссийской, то да – я это делал. Я агитировал людей против того, чтобы брать российские паспорта, против того, чтобы подчиняться оккупационным властям.

Запад не верит, что так называемая "диверсия в Крыму" дело рук украинцев

Запад не верит, что так называемая "диверсия в Крыму" дело рук украинцев

О тюрьме

За перепост со страницы Дмитрия Яроша с моей заметкой "Возможно ли это?" мне предъявили статью о призыве к теракту. Я призвал лишь к дискуссии на эту тему. В статье предлагалось перекрыть две ветки газопровода, что шли в Ростовскую область. Это был всего лишь перепост, а в материалах дела хотели предъявить, что это была моя идея.

В тюрьме меня посадили с людьми, у кого-то было по пять убийств, по девять судимостей. И один из сокамерников в состоянии алкогольного опьянения рассказал, что им предлагали смягчить сроки и даже досрочное освобождение, если они заставят меня принять российское гражданство и подписать все то, что мне навязывала российская власть.

Били меня как сотрудники различных служб, но больше сокамерники, у которых было такое задание. Били так, чтобы было меньше следов, но нанести больше страданий. Относились как к собаке, даже просыпаться не хотелось.

Там настолько переполнена тюрьма, что нет места где спать каждому заключенному. Например, на 6 нар – 15 человек. Все должны спать по несколько часов по очереди. Там чуть ли не как в маршрутке в час пик. То, что давали есть – мы даже не все брали, потому что от еды был такой смрад, что было слышно издалека. Брали только в обед первое – и в ту жидкость добавляли то, что передавали из дома. Раз в месяц можно было принести передачку. Два раза в неделю давали что-то, похожее на макароны – серое, непонятной формы, но и это было как праздник, что в среду и субботу дают такие макароны. Когда кому-то было плохо и мы стучали, чтобы позвали врача, нам говорили – это не госпиталь, у нас нет больных, есть только живые и мертвые. Как умрет, то позовете. Тела выдавали родным в черном пакете просто как мусор. Условия были ужасными, не все это выдерживали. Я видел, как люди вешаются, как режут себе вены.

О побеге

Когда меня отпустили через 11 месяцев под домашний арест, я понял, что что-то надо делать, ведь меня могут в любой момент снова схватить.

В ночь на день России я одежду отцовскую куртку, взял мамину палочку, потому что хотел, чтобы камеры наблюдения меня не сразу узнали. А камеры были даже на деревьях – я сам видел, как их устанавливали. Сначала я пошел медленно, потом – побежал, бросил палочку. Срезал браслет, что был у меня на ноге. Затем полтора часа бежал через лес. До границы добирался автостопом, потому что знал, что меня будут искать, и будут искать с собаками. Уже днем пришли к родителям полицейские с собаками и пытались меня найти.

Переходил границу через заминированный лес наугад. Я думал – как будет, так будет. Главное – не попасть опять с того ада. Был колючая проволока, были разные приборы, которые издавали звуки, которые могли показать мое место нахождения. В один момент я увидел метров за 50 от себя где-то пять фонариков – я лег на землю и не двигался минут 40.

Ночь я убегал из дома, днем добирался до границы и уже на вторую ночь переходил границу. Мне казалось, что я уже очень долго шел по лесу до границы, когда я спустился на дорогу – мне казалось, что я уже на нашей стороне. Но ко мне обратился по-русски солдат. Я понял, что это нейтральная территория, потому что там стоял их солдат, а через несколько метров уже наш. Я начал бежать. Тот, видимо, не сразу сориентировался, потому что не начал стрелять, но побежал за мной. Когда я добежал до нашего солдата, я крикнул что-то вроде "остановите его" и пробежал дальше к месту, где проверяют документы.

Может это звучит театрально, но там я упал на колени, поблагодарил Бога за свое освобождение и поцеловал украинскую землю. А потом пошел туда, где проверяют документы и показал украинский паспорт.

Похожие темы:

Следующая публикация