АЛЕКСАНДР "МАДЬЯР" МАТЯШ
39 лет, служил в добровольческом батальоне "Киевщина". Соучредитель бренда Regata Club.
ДО ВОЙНЫ
Больше 20 лет я занимался продажами. Работал коммерческим директором дистрибьютора Toshiba в Украине, руководителем службы по развитию проектов в "Фокстроте", в американских компаниях. Позже стал специализироваться на структурировании бизнес-процессов.
За несколько лет до войны мы с моим партнером Женей Алексеевым открыли небольшой, но очень выгодный бизнес — завозили, производили, покупали-перепродавали запчасти для троллейбусов и автобусов. Только чтобы работать, приходилось платить взятки.
Майдан я не поддерживал — мне нужно было зарабатывать деньги для семьи. Когда отжали Крым, а потом начали отжимать Донбасс, мы с Женей решили, что все, хватит — как раньше, через взятки, работать больше не хотим. Стало банально противно, до немогу. Отказались платить взятки, нам бизнес закрыли.
Тогда же мы с Женей обсудили, что кто-то из нас пойдет в АТО, но поскольку у него проблемы с позвоночником, приняли решение, что пойду я — вопрос был только в том, когда именно. Многие мои друзья пошли служить добровольцами сразу в 2014 году. Часть из них попала в "Азов", еще самый первый. У них не было ничего — я покупал им каски, бронежилеты, одежду. Были четыре человека, которых я полностью одел.
За несколько лет до войны мы с моим партнером Женей Алексеевым открыли небольшой, но очень выгодный бизнес — завозили, производили, покупали-перепродавали запчасти для троллейбусов и автобусов. Только чтобы работать, приходилось платить взятки.
Майдан я не поддерживал — мне нужно было зарабатывать деньги для семьи. Когда отжали Крым, а потом начали отжимать Донбасс, мы с Женей решили, что все, хватит — как раньше, через взятки, работать больше не хотим. Стало банально противно, до немогу. Отказались платить взятки, нам бизнес закрыли.
Тогда же мы с Женей обсудили, что кто-то из нас пойдет в АТО, но поскольку у него проблемы с позвоночником, приняли решение, что пойду я — вопрос был только в том, когда именно. Многие мои друзья пошли служить добровольцами сразу в 2014 году. Часть из них попала в "Азов", еще самый первый. У них не было ничего — я покупал им каски, бронежилеты, одежду. Были четыре человека, которых я полностью одел.
“
МНЕ МОГЛО ПРИЛЕТЕТЬ СПОКОЙНО, ХОТЬ И НЕ ПРИЛЕТЕЛО. А В МОЗГАХ-ТО ВСЕ РАВНО ПОНИМАЕШЬ, ЧТО В ЛЮБУЮ МИНУТУ ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ.
Моей точкой отсчета стал Иловайск. Я позвонил одному из друзей, спросил: "Что тебе надо? Как вы там, нормально, живы, здоровы?" Он говорит: "Братан, такая ситуация, русские зашли, по ходу, бл*ть, уже ничего не надо. Люди нужны". Я спрашиваю, и что делать. Он мне — ну что, собирайся давай. Вся экипировка и оружие зарегистрированное у меня было, я все купил еще когда подал документы на службу, так что собрался и пошел.
Пошел к своим же друзьям в батальон МВД "Киевщина" — как раз после Иловайска они переводились туда из "Азова". Если ты служишь в добробате, ты всегда можешь написать рапорт и перевестись в другой батальон, если тебе не нравится, в ВСУ это сделать невозможно. Плюс я хотел служить со своими.
Если бы мне кто-то сказал, что я буду каким-то образом работать в МВД, я бы не поверил. Во-первых, "срочку" я откосил. В 18 лет у меня открылась язва, потом уже появилась семья, ребенок — и я не пошел. Во-вторых, у меня было 22 привода в милицию до войны, у моего родного брата восемь судимостей. Обнаружилось все это через полгода где-то, мое руководство очень удивилось тогда.
Пошел к своим же друзьям в батальон МВД "Киевщина" — как раз после Иловайска они переводились туда из "Азова". Если ты служишь в добробате, ты всегда можешь написать рапорт и перевестись в другой батальон, если тебе не нравится, в ВСУ это сделать невозможно. Плюс я хотел служить со своими.
Если бы мне кто-то сказал, что я буду каким-то образом работать в МВД, я бы не поверил. Во-первых, "срочку" я откосил. В 18 лет у меня открылась язва, потом уже появилась семья, ребенок — и я не пошел. Во-вторых, у меня было 22 привода в милицию до войны, у моего родного брата восемь судимостей. Обнаружилось все это через полгода где-то, мое руководство очень удивилось тогда.
ВОЙНА
Всего я прослужил 14 месяцев, из них конкретно в зоне АТО около шести. В первую командировку ездил как снайпер, вторая ротация была по специальности "радист" в отделении связи, но мы выполняли больше задачи по патрулированию.
Поскольку я служил в добровольческом батальоне МВД, мы стояли на линии соприкосновения, то есть на "нуле" или же на второй линии — на блокпостах. У нашей второй роты был ВОП на Кряковке, моя, третья рота, стояла во второй линии в поселке Новоахтырка, основная часть нашего подразделения стояла в Новоайдаре.
Поскольку я служил в добровольческом батальоне МВД, мы стояли на линии соприкосновения, то есть на "нуле" или же на второй линии — на блокпостах. У нашей второй роты был ВОП на Кряковке, моя, третья рота, стояла во второй линии в поселке Новоахтырка, основная часть нашего подразделения стояла в Новоайдаре.
Я про себя никогда не говорил, что воевал. Я не воевал. Да, я был в зоне АТО, но я не участвовал в стрелковом бою, не стрелял в людей, грубо говоря, на второй линии под юбкой отсиделся. Вернулся без ранений, мне повезло. Если бы началось наступление, нам бы насыпало, но тогда фронт был статичен.
Правда, после своей службы я уже как волонтер наездился туда, где стреляют, — был в Троицком, в Попасной, в Водяном, объездил практически всю линию фронта. Мне могло прилететь спокойно, хоть и не прилетело. А в мозгах-то все равно понимаешь, что в любую минуту это может случиться.
Но дело не только в этом. Война — она вообще у всех разная. Большая часть людей представляет себе, что война — это постоянный бой и опасность для жизни. Да, и это тоже. Но война, прежде всего, — это постоянное неудобство. Ну вот все, бл*дь, не так. Еды нет, воды нормальной нет, ты не принадлежишь себе. В любой момент может поступить какая-то задача, которая вообще не вписывается в твои планы. Ты рассчитывал, что ляжешь поспишь — не поспал. И вот это подвешенное состояние постоянное, когда ты не знаешь, что с тобой будет завтра, это травма для большинства людей.
И к тем, кто пережил подобный опыт, приходит осознание того, что не надо ничего откладывать. Они делают здесь и сейчас. Происходит переоценка всех ценностей — ценности своей жизни, времени, отношений. Ты начинаешь быстрей реагировать.
Первое время после демобилизации я легко срывался, и в момент опасности бил первым, когда не получалось себя сдержать. Несколько раз такое было. Вот эта особенность есть у большинства людей, которые оттуда возвращаются, — им не нужно много времени для того, чтобы сообразить, что делать.
Но точно так же это работает и со знаком плюс, если направить в конструктивное русло. Если я считаю, что моя задумка в принципе может сработать, я буду делать по-любому. Ну не получится, так не получится. В конце концов, риски-то какие? Ну, деньги я потеряю какие-то, может, время потеряю, но я опыт приобрету, изучу что-то новое.
Тут, конечно, имеет значение, каким человек был до войны. Я, в общем, всегда таким был. Просто если раньше я прислушивался к мнению окружающих, то сейчас забиваю на это. Если я считаю, что мне нужно что-то сделать, я просто беру и делаю.
Правда, после своей службы я уже как волонтер наездился туда, где стреляют, — был в Троицком, в Попасной, в Водяном, объездил практически всю линию фронта. Мне могло прилететь спокойно, хоть и не прилетело. А в мозгах-то все равно понимаешь, что в любую минуту это может случиться.
Но дело не только в этом. Война — она вообще у всех разная. Большая часть людей представляет себе, что война — это постоянный бой и опасность для жизни. Да, и это тоже. Но война, прежде всего, — это постоянное неудобство. Ну вот все, бл*дь, не так. Еды нет, воды нормальной нет, ты не принадлежишь себе. В любой момент может поступить какая-то задача, которая вообще не вписывается в твои планы. Ты рассчитывал, что ляжешь поспишь — не поспал. И вот это подвешенное состояние постоянное, когда ты не знаешь, что с тобой будет завтра, это травма для большинства людей.
И к тем, кто пережил подобный опыт, приходит осознание того, что не надо ничего откладывать. Они делают здесь и сейчас. Происходит переоценка всех ценностей — ценности своей жизни, времени, отношений. Ты начинаешь быстрей реагировать.
Первое время после демобилизации я легко срывался, и в момент опасности бил первым, когда не получалось себя сдержать. Несколько раз такое было. Вот эта особенность есть у большинства людей, которые оттуда возвращаются, — им не нужно много времени для того, чтобы сообразить, что делать.
Но точно так же это работает и со знаком плюс, если направить в конструктивное русло. Если я считаю, что моя задумка в принципе может сработать, я буду делать по-любому. Ну не получится, так не получится. В конце концов, риски-то какие? Ну, деньги я потеряю какие-то, может, время потеряю, но я опыт приобрету, изучу что-то новое.
Тут, конечно, имеет значение, каким человек был до войны. Я, в общем, всегда таким был. Просто если раньше я прислушивался к мнению окружающих, то сейчас забиваю на это. Если я считаю, что мне нужно что-то сделать, я просто беру и делаю.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ: НАЧАЛО
Идея сделать другой бизнес была у нас с Женей и раньше. Мы просто не знали, за что взяться. Когда ты не знаешь рынок, не знаешь особенностей продукта, как-то страшно. Кажется, что это что-то неподъемное. Но в то же время, когда произошла эта прекрасная история с бельем, которое за сутки на жаре на блокпосту натерло мне жопу, я не стал долго раздумывать. В тот момент я четко понял, что этот продукт нужен, и что я на 100% знаю, куда мне его девать.
Бизнес-проект, по сути, был реализован за один день. Когда натерло мне жопу, я позвонил Жене и сказал: "Чувак, купи мне трусы". Он не смог — нормальные были только брендовые по 800 грн, и я попросил пошить их у нашего знакомого. Он прислал мне эти труханы — я те, которые шью, так называю, ну, и еще труселя.
Отличные оказались труханы, всем понравились — фишка в том, что за счет диагонального шва они не врезаются и не натирают. В этот же день я сказал: "Чувак — это наш новый бизнес". То есть от возникновения идеи до реализации прошел один день.
Люди годами не могут собраться, а когда ты находишься в какой-то экстремальной ситуации и не знаешь, что завтра с тобой будет, ты не собираешься — ты просто делаешь. У меня были отложены деньги, и я сразу пустил их в дело. Я вообще не переживал, что могу прогореть. Деньги — это такое. Многие люди работают ради денег, но это такая эфемерная штука: можно завтра под трамвай попасть, и все, как Берлиоз без головы оказаться.
Вот мой компаньон Женя — он человек, заточенный на свою личную безопасность. Он не будет делать ничего рискованного. То есть, если у него есть вероятность 80%, что сработает, и 20%, что не сработает, он не станет этого делать. Мы уравновешиваем с Женей друг друга, это правда. Если бы не он, я бы с этим бизнесом улетел быстро.
Бизнес-проект, по сути, был реализован за один день. Когда натерло мне жопу, я позвонил Жене и сказал: "Чувак, купи мне трусы". Он не смог — нормальные были только брендовые по 800 грн, и я попросил пошить их у нашего знакомого. Он прислал мне эти труханы — я те, которые шью, так называю, ну, и еще труселя.
Отличные оказались труханы, всем понравились — фишка в том, что за счет диагонального шва они не врезаются и не натирают. В этот же день я сказал: "Чувак — это наш новый бизнес". То есть от возникновения идеи до реализации прошел один день.
Люди годами не могут собраться, а когда ты находишься в какой-то экстремальной ситуации и не знаешь, что завтра с тобой будет, ты не собираешься — ты просто делаешь. У меня были отложены деньги, и я сразу пустил их в дело. Я вообще не переживал, что могу прогореть. Деньги — это такое. Многие люди работают ради денег, но это такая эфемерная штука: можно завтра под трамвай попасть, и все, как Берлиоз без головы оказаться.
Вот мой компаньон Женя — он человек, заточенный на свою личную безопасность. Он не будет делать ничего рискованного. То есть, если у него есть вероятность 80%, что сработает, и 20%, что не сработает, он не станет этого делать. Мы уравновешиваем с Женей друг друга, это правда. Если бы не он, я бы с этим бизнесом улетел быстро.
К моменту, когда у нас был продукт, я вообще ничего в этом не понимал. Я знал, как продавать вообще — на самом деле неважно, трусы ты продаешь или танки, — но не знал, как продавать именно свой продукт.
Я понимал реальную ценность своих труханов, потому что они нужны. Но я не понимал, как мне об этом рассказать, как мне достучаться до своего покупателя. Я же до этого занимался оффлайн-продажами и управлял ими через людей. Сначала я договорился с "Ашаном", но посмотрев на продукцию на полках, решили, что не будем там продавать, потому что так обесценим свой продукт.
11 месяцев с момента запуска проекта мы не зарабатывали ничего. Я ездил в город с рюкзаком трусов. Просто предлагал всем своим друзьям свои труханы. Плюс у нас была проблема с тем, что мы потратили все деньги на производство, и нам не во что было их упаковывать — не было коробок.
Когда все было плохо, я еще служил, но понимал, что буду демобилизоваться. И тут мне предложили работу в Департаменте полиции. За хорошие деньги, на хорошей офицерской должности. Передо мной встал выбор: идти служить туда, за нормальные деньги, строить карьеру или оставаться в своем бизнесе. Мне было очень тяжело принять это решение.
Я позвонил Жене, он выслушал меня и сказал: "Ты же знаешь ответ". И я знал. Мне просто не хватало денег. Я жил в съемной квартире, у меня была жена и маленький ребенок, денег не хватало катастрофически. Это было сложное решение на самом деле. Бывало, что мне жрать нечего было.
Я понимал реальную ценность своих труханов, потому что они нужны. Но я не понимал, как мне об этом рассказать, как мне достучаться до своего покупателя. Я же до этого занимался оффлайн-продажами и управлял ими через людей. Сначала я договорился с "Ашаном", но посмотрев на продукцию на полках, решили, что не будем там продавать, потому что так обесценим свой продукт.
11 месяцев с момента запуска проекта мы не зарабатывали ничего. Я ездил в город с рюкзаком трусов. Просто предлагал всем своим друзьям свои труханы. Плюс у нас была проблема с тем, что мы потратили все деньги на производство, и нам не во что было их упаковывать — не было коробок.
Когда все было плохо, я еще служил, но понимал, что буду демобилизоваться. И тут мне предложили работу в Департаменте полиции. За хорошие деньги, на хорошей офицерской должности. Передо мной встал выбор: идти служить туда, за нормальные деньги, строить карьеру или оставаться в своем бизнесе. Мне было очень тяжело принять это решение.
Я позвонил Жене, он выслушал меня и сказал: "Ты же знаешь ответ". И я знал. Мне просто не хватало денег. Я жил в съемной квартире, у меня была жена и маленький ребенок, денег не хватало катастрофически. Это было сложное решение на самом деле. Бывало, что мне жрать нечего было.
“
Я ХОЧУ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, БОГАТЫМ, ОБЕСПЕЧЕННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. И ПОМОГАТЬ ДРУГИМ ЛЮДЯМ СПРАВЛЯТЬСЯ. А ЕСЛИ БЫ Я СДАЛСЯ, КЕМ БЫ Я БЫЛ?
Не сдался, потому что у меня вариантов не было. Я вложил все деньги, которые у меня были, до копейки. Возникали мысли, что делать, если не получится. Я бы в крайнем случае пошел на базар продал труселя по себестоимости.
Но я должен был справиться. Ну какой смысл тогда, зачем я все это делал? У меня всегда была сверхцель, и это то, что меня влечет — я не хочу быть неудачником. Я хочу быть счастливым, богатым, обеспеченным человеком. И помогать другим людям справляться. А если бы я сдался, кем бы я был?
И на одиннадцатый месяц наконец завертелось. Я случайно встретил Макса Музыку (доброволец, ветеран 73-го центра морских операций, блогер, поэт — ред.), мы выяснили, что ходили с ним в детский сад в одну группу и у нас куча общих друзей. Я подогнал ему труханы, он сделал репост нашей страницы в Facebook, а саму страницу мне сделала бывшая девушка. Люди начали заходить, просить, чтобы мы сделали сайт, и наш одноклассник сделал нам сайт.
Первым покупателем на сайте был Майкл Щур — купил их как раз перед маршем в 26 км, и ему не натерло. Он остался очень доволен и написал потом хороший пост о нас. В первые сутки после этого я домой не попал — мы всю ночь собирали заказы. Продали все, что у нас было.
Но я должен был справиться. Ну какой смысл тогда, зачем я все это делал? У меня всегда была сверхцель, и это то, что меня влечет — я не хочу быть неудачником. Я хочу быть счастливым, богатым, обеспеченным человеком. И помогать другим людям справляться. А если бы я сдался, кем бы я был?
И на одиннадцатый месяц наконец завертелось. Я случайно встретил Макса Музыку (доброволец, ветеран 73-го центра морских операций, блогер, поэт — ред.), мы выяснили, что ходили с ним в детский сад в одну группу и у нас куча общих друзей. Я подогнал ему труханы, он сделал репост нашей страницы в Facebook, а саму страницу мне сделала бывшая девушка. Люди начали заходить, просить, чтобы мы сделали сайт, и наш одноклассник сделал нам сайт.
Первым покупателем на сайте был Майкл Щур — купил их как раз перед маршем в 26 км, и ему не натерло. Он остался очень доволен и написал потом хороший пост о нас. В первые сутки после этого я домой не попал — мы всю ночь собирали заказы. Продали все, что у нас было.
БИЗНЕС
Нашему бизнесу два с половиной года. Хвастаться на самом деле нечем, если говорить откровенно. Мы должны были развиваться быстрее, сейчас еще зарабатываем мало и продаем недостаточно много. Пока.
Существует несколько видов бизнеса: самозанятость, предпринимательство, структурированный бизнес. Самозанятость — это ты все делаешь сам. Предпринимательство — это тотальный контроль собственника, в структурированном бизнесе работает уже алгоритм. Это этапы. Вот мой бизнес сейчас находится в стадии самозанятости, скоро перейдем в стадию предпринимательства.
Мы начинали с 7 тысяч долларов и 7 позиций, сейчас этих позиций значительно больше, условно рабочих около 20. Кроме труханов есть футболки, носки, сейчас готовим кепки, худи, будут ремни хорошие с коваными пряжками, которые мне делает тоже ветеран АТО из 11-го батальона, он год на Бутовке просидел. Наш принцип — мы стараемся вовлекать в наш бизнес таких же, как мы. Если у меня будет выбор заказать что-либо у АТОшника или не у АТОшника, я по-любому пойду к своему.
Существует несколько видов бизнеса: самозанятость, предпринимательство, структурированный бизнес. Самозанятость — это ты все делаешь сам. Предпринимательство — это тотальный контроль собственника, в структурированном бизнесе работает уже алгоритм. Это этапы. Вот мой бизнес сейчас находится в стадии самозанятости, скоро перейдем в стадию предпринимательства.
Мы начинали с 7 тысяч долларов и 7 позиций, сейчас этих позиций значительно больше, условно рабочих около 20. Кроме труханов есть футболки, носки, сейчас готовим кепки, худи, будут ремни хорошие с коваными пряжками, которые мне делает тоже ветеран АТО из 11-го батальона, он год на Бутовке просидел. Наш принцип — мы стараемся вовлекать в наш бизнес таких же, как мы. Если у меня будет выбор заказать что-либо у АТОшника или не у АТОшника, я по-любому пойду к своему.
Сейчас нам банально не хватает оборотных средств. Я не могу нанять персонал, мы с Женей делаем все сами. Стараемся на всем сэкономить, чтобы у нас было больше денег на развитие. Я не мог долгое время купить себе машину просто потому, что все деньги вкладывал. Помимо всего прочего я провожу обучающие программы по бизнесу для людей в зоне АТО, консультирую сеть медицинских клиник, юридическую компанию, которая принадлежит АТОшнику, занимаюсь антиквариатом. Вот все, что я зарабатываю там, вкладываю в бизнес.
Еще часто спрашивают, что для вас было бы хорошей помощью. Для меня лучшей помощью было бы, если б у меня как у украинского производителя были преимущества перед иностранным. А именно: есть сеть магазинов, и у нее квота на представленность на полке. Например, в магазине в категории мобильные телефоны должно быть не менее 60% украинской продукции. Это работает в той же Беларуси. И это мотивирует людей продавать.
У нас это работает так: я прихожу в магазин, и мне говорят, что нужно заплатить за вход, за полку, маркетинг, ретро-бонусы (премия, которую поставщики товаров выплачивают дистрибьюторам в случае выполнения плана по продажам — ред.), а потом мы вам заплатим деньги по реализации через два месяца. У меня нет такой возможности, и я отказался от этой идеи. Я вообще не работаю с розницей принципиально. Если приходят люди, говорят, что хотят продавать мои трусы, я говорю — покупайте на сайте, получите скидку. Не хочу — не умеют они работать.
Еще часто спрашивают, что для вас было бы хорошей помощью. Для меня лучшей помощью было бы, если б у меня как у украинского производителя были преимущества перед иностранным. А именно: есть сеть магазинов, и у нее квота на представленность на полке. Например, в магазине в категории мобильные телефоны должно быть не менее 60% украинской продукции. Это работает в той же Беларуси. И это мотивирует людей продавать.
У нас это работает так: я прихожу в магазин, и мне говорят, что нужно заплатить за вход, за полку, маркетинг, ретро-бонусы (премия, которую поставщики товаров выплачивают дистрибьюторам в случае выполнения плана по продажам — ред.), а потом мы вам заплатим деньги по реализации через два месяца. У меня нет такой возможности, и я отказался от этой идеи. Я вообще не работаю с розницей принципиально. Если приходят люди, говорят, что хотят продавать мои трусы, я говорю — покупайте на сайте, получите скидку. Не хочу — не умеют они работать.
Украинцы не умеют работать, объективно. Я с многими людьми сталкивался и с многими бизнесменами. "Совок". У меня было три выходных за 7 месяцев, а люди после 18.00 не задерживаются на работе — они собираются и бегут домой. Так а что вы заработаете, что вы сделаете для этой страны? Ходить за зарплату?
У нас офис — это склад. Это даже не склад, а каморка. Своего производства нет, запустить его сложно и очень дорого. Мы когда взвешивали, нужно нам производство или нет, пришли к выводу, что нет. Мы пошли по пути Apple — нашли высокотехнологическое производство, где из нашей ткани и фурнитуры нам делают продукт в том эталоне, который мы себе придумали.
Меня часто спрашивают, а почему так дорого — одни трусы стоят 285 грн и 350 грн из премиум-линейки. Футболка стоит 600 грн, для АТОшников скидки — 450 грн. Отвечаю: у меня нет ресурсов, чтобы играть с ценой. Мы очень долго формировали цену, исходя из реалий рынка. На самом деле себестоимость труханов тех же — 200 грн. Я не так чтоб сильно много зарабатываю. С радостью и даже дороже покупал бы украинское, но у нас не делают хорошей ни хорошей ткани, ни хорошей фурнитуры, к сожалению. Поэтому я вынужден покупать все за границей. Мой продукт состоит из голландского, австрийского, китайского, польского, итальянского сырья.
Футболки, которые мы делаем, носятся полтора-два года. Я делаю крутые вещи, все. И когда ко мне обращаются и просят сделать большую партию футболок, но дешевле, я людям этим отказываю. Я не хочу заниматься г*вном. Если вы хотите хороший продукт, я его сделаю, и ни мне, ни вам не будет за него стыдно. Никакой другой вариант меня не устроит.
У нас офис — это склад. Это даже не склад, а каморка. Своего производства нет, запустить его сложно и очень дорого. Мы когда взвешивали, нужно нам производство или нет, пришли к выводу, что нет. Мы пошли по пути Apple — нашли высокотехнологическое производство, где из нашей ткани и фурнитуры нам делают продукт в том эталоне, который мы себе придумали.
Меня часто спрашивают, а почему так дорого — одни трусы стоят 285 грн и 350 грн из премиум-линейки. Футболка стоит 600 грн, для АТОшников скидки — 450 грн. Отвечаю: у меня нет ресурсов, чтобы играть с ценой. Мы очень долго формировали цену, исходя из реалий рынка. На самом деле себестоимость труханов тех же — 200 грн. Я не так чтоб сильно много зарабатываю. С радостью и даже дороже покупал бы украинское, но у нас не делают хорошей ни хорошей ткани, ни хорошей фурнитуры, к сожалению. Поэтому я вынужден покупать все за границей. Мой продукт состоит из голландского, австрийского, китайского, польского, итальянского сырья.
Футболки, которые мы делаем, носятся полтора-два года. Я делаю крутые вещи, все. И когда ко мне обращаются и просят сделать большую партию футболок, но дешевле, я людям этим отказываю. Я не хочу заниматься г*вном. Если вы хотите хороший продукт, я его сделаю, и ни мне, ни вам не будет за него стыдно. Никакой другой вариант меня не устроит.
ПЛАНЫ
Мы выросли, мы научились, мы стали лучше. У нас грандиозные планы. Я работаю над ростом компании. Я не сторонник производства, но все равно иду к тому, что оно у нас будет. Для этого мне не хватает определенной суммы денег. Если бы она была на определенных условиях доступна сейчас — в виде гранта, кредита или ссуды, — я бы сделал замкнутый цикл, чтобы ни от кого не зависеть. Я бы весь рынок покорил.
А у меня получается эволюционное развитие. Но все отлично на самом деле. Я делаю лучший продукт — я не хвастаюсь, просто знаю. Я доволен, мне нравится, это дело моей жизни. Если бы мне 5-7 лет назад сказали об этом, когда я работал в крупных компаниях, руководил людьми, проектами, я бы в лицо плюнул.
Сейчас же ничем другим заниматься не хочу. Моя сверхцель в бизнесе — сделать так, чтобы украинское перестало быть синонимом плохого качества. Да, оно дороже, чем китайское, дороже, чем турецкое. Ну, таковы реалии нашего рынка.
Но я все делаю для того, чтобы в Украине люди выбирали украинский продукт. Я знаком практически со всеми игроками рынка, стараюсь им помогать. У меня нет конкурентов в Украине, для меня конкуренты — это все, что сделано за пределами страны. У меня есть представитель в Британии, я планирую в сентябре поехать к нему. Я хочу продавать в Канаде, хочу продавать в Америке.
В общем, у меня планы чуть больше, чем просто трусы. Мне очень нравится путь Ортеги, который создал "Зару", и мне бы очень хотелось сделать такую же "Зару" — только украинскую и чуть-чуть лучше.
А у меня получается эволюционное развитие. Но все отлично на самом деле. Я делаю лучший продукт — я не хвастаюсь, просто знаю. Я доволен, мне нравится, это дело моей жизни. Если бы мне 5-7 лет назад сказали об этом, когда я работал в крупных компаниях, руководил людьми, проектами, я бы в лицо плюнул.
Сейчас же ничем другим заниматься не хочу. Моя сверхцель в бизнесе — сделать так, чтобы украинское перестало быть синонимом плохого качества. Да, оно дороже, чем китайское, дороже, чем турецкое. Ну, таковы реалии нашего рынка.
Но я все делаю для того, чтобы в Украине люди выбирали украинский продукт. Я знаком практически со всеми игроками рынка, стараюсь им помогать. У меня нет конкурентов в Украине, для меня конкуренты — это все, что сделано за пределами страны. У меня есть представитель в Британии, я планирую в сентябре поехать к нему. Я хочу продавать в Канаде, хочу продавать в Америке.
В общем, у меня планы чуть больше, чем просто трусы. Мне очень нравится путь Ортеги, который создал "Зару", и мне бы очень хотелось сделать такую же "Зару" — только украинскую и чуть-чуть лучше.
СОВЕТ
Совет для других ветеранов АТО и не только для них, для всех — еб*шить, как собака конченая. Никто ничего за вас не сделает. Мы рождены в Советском Союзе, нас уже не изменить, но мы можем и должны правильно детей воспитывать. Мы неправильно воспитаны, нас не учили работать.
А детей надо учить работать и рассчитывать только на себя. Тебе всегда придут помогут. Но помогут только в том случае, если ты в состоянии справиться сам. Ты должен справляться сам. Это очень важно. Это мегаважно. Это, наверное, самое важное.
Если я что-то решаю, я иду до конца. Может, не сразу, да, может, придется попотеть, да, может, придется попахать, научиться новому, достать всех — я не стесняюсь просить людей подсказать или прийти за помощью, если человек в состоянии ее оказать, это нормально.
А детей надо учить работать и рассчитывать только на себя. Тебе всегда придут помогут. Но помогут только в том случае, если ты в состоянии справиться сам. Ты должен справляться сам. Это очень важно. Это мегаважно. Это, наверное, самое важное.
Если я что-то решаю, я иду до конца. Может, не сразу, да, может, придется попотеть, да, может, придется попахать, научиться новому, достать всех — я не стесняюсь просить людей подсказать или прийти за помощью, если человек в состоянии ее оказать, это нормально.
“
ЧТОБЫ ИЗМЕНИТЬ ЧТО-ТО, НАМ ПРИДЕТСЯ ВКАЛЫВАТЬ ВМЕСТЕ. ЭТО КАК НА ВОЙНЕ — ОТ ОДНОГО ДОЛБО*БА МОЖЕТ ЗАВИСЕТЬ СУДЬБА ВСЕГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ.
Но я к своей цели иду. Моя цель — прожить свою жизнь счастливо. А для этого рядом со мной должен быть мой любимый человек, мои дети должны быть успешными, в моем понимании, они должны найти себя в этой жизни. У меня должно быть достаточно денег. Я хочу жить на море, иметь хороший банковский счет. Не стыдно иметь много денег, это круто на самом деле. Я хочу иметь хорошую машину, путешествовать и заниматься любимым делом. Что мешает мне это сделать? Ничего, я к этому иду, а не сижу и ною.
Я хочу, чтобы мои дети жили в хорошей стране. И вот мой вклад в эту страну — это вот это. Но чтобы изменить что-то глобально, нам придется вкалывать вместе. Это как на войне — от одного долбо*ба может зависеть судьба всего подразделения. Если один есть дебил — то у всех есть шанс попасть в жопу. И вот задача всех остальных — справиться, а не быть каждому сам за себя. То есть объединяться, работать над собой. Но в первую очередь — это сделать себя лучше. А потом уже все остальное.
Я хочу, чтобы мои дети жили в хорошей стране. И вот мой вклад в эту страну — это вот это. Но чтобы изменить что-то глобально, нам придется вкалывать вместе. Это как на войне — от одного долбо*ба может зависеть судьба всего подразделения. Если один есть дебил — то у всех есть шанс попасть в жопу. И вот задача всех остальных — справиться, а не быть каждому сам за себя. То есть объединяться, работать над собой. Но в первую очередь — это сделать себя лучше. А потом уже все остальное.
Стиль авторов сохранен
Тексты: Светлана Кузьменко
Фото: Нина Грушецкая
Дизайн: Анна Подкорытова
Верстка: Марина Колесниченко
Тексты: Светлана Кузьменко
Фото: Нина Грушецкая
Дизайн: Анна Подкорытова
Верстка: Марина Колесниченко
